Дай мне знать, если все еще…

Раньше, при одном виде заварного пирожного я накидывала в уме себе лишнее кило – два. Сейчас я перестала щепетильно следить за питанием, и тем более, отклонила любые диеты. Я и раньше не особо с доверием относилась к диетам, стараясь избегать их, но со сладким была очень осторожна. «С самого утра на голодный желудок съесть заварное и запить его латте – это преступление!» – так бы сказал Ты, забрав у меня все эти лакомства и заставив съесть на завтрак овсяную кашу со свежим салатом. Ты бы не позволил, я знаю.

А было ведь наоборот: я – борец за правильное питание, Ты – непослушный любитель тостов с колбасой и сыром. Видишь, как все меняется и становится уже неважным? Видишь? Забываю. Ты не можешь этого видеть или слышать, между нами тысячи километров дикой боли и моего одинокого отчаяния.

Я часто работаю в этом заведении. Уходя с головой в изучение пришедших писем, я мало замечала окружающих, но, видимо, окружающие замечали меня. Как-то я оторвалась от чтения очередного письма и подняла голову, увидев две пары пристальных глаз, опущенных где-то между моими руками и клавиатурой, и быстро перемещающихся на мое лицо. Эти глаза принадлежали двум женщинами. На вид моего возраста или младше на пару лет. Так было не единожды. Они пристально смотрели, перешептывались между собой, и, судя по всему, обсуждали не политику и не погоду, а мою скромную персону. Персону с дрожащими руками и дикой болью в глубине (а, может, и на самой поверхности) души. Чем я привлекла их внимание – сложно сказать. Да, я была не из десятка лишенных привлекательной внешности, но и в разряд писаных красавиц никогда не записывались. Записывали другие, но я так не считала. Видимо, женский глаз не может пройти мимо подобных себе или лучших себя.

8:25. Латте с заварным уже стоит на моем столе. Немного потянуло холодом. Наверное, зашел такой же ранний, как и я, посетитель. Да, так и есть. К стойке подошел мужчина. Я не видела, но слышала голос: «Зеленый чай с жасмином и шоколадный кекс».

Его акцент. Он говорил о том, что эта страна приняла его не больше двух-трех месяцев назад. Как и меня. Сейчас мой акцент немного «притупился». Я тщательно старалась казаться местной. И мне это удавалось.

«Ты – хорошая актриса одной роли», – это твои слова.

– Черт! – Я получила отказ от одной компании, с которой планировала длительное сотрудничество. Мне не всегда удавалось владеть собственными эмоциями. И «черт» с оттенком злости вырвалось у меня вслух. А ведь Ты всегда говорил, что нужно быть более сдержанной. Только кому этому нужно? Мне? Я не хотела сдерживать эмоции, и никогда Тебя не слушала.

Он пронизывал насквозь. Этот взгляд, который может принадлежать только самовлюбленному и эгоистичному мужчине. Я чувствовала, как начинала внутри закипать, внешне сохраняя мнимое спокойствие и невозмутимость.

– Латте с корицей? Эту глупую вопросительную фразу он произнес с надеждой завести со мной разговор. Я это знала. Услышал русскую речь, и пытался словить меня на крючок.

Во мне закипала злоба. Какое он имеет право врываться в мое личное пространство? Несколько вариантов жесткого ответа пронеслось в моей голове прежде, чем я подняла на него взгляд.

Молчание. Расплывчатый силуэт и все, что наполняло помещение – в легкой дымке. Очередной прилив злобы?

– Простите, я занята.

После моего короткого ответа не прошло и десяти секунд, как в помещение снова ворвался поток прохладного осеннего воздуха. Все тише становился тяжелый мужской шаг, и едва слышно закрылась дверь.

Одна из моих сверхспособностей: моментально переключаться. Но это было только мнимое «переключение». Настоящая буря разрывала изнутри и опустошала до легкого онемения конечностей.

Я никогда не мечтала быть принцессой или ближе к реалиям: певицей, актрисой, моделью… Я хотела свободы, а работа всегда вызывала ассоциации с приношением свободы в жертву. По крайней мере, так я видела на примере своих родителей, которые приходили с работы поздно вечером, а выходные планировали заранее, жертвуя один из дней на уборку дома и прочие хлопоты. Что оставалось? Оставалось «НИЧЕГО». Так жить я не хотела. Я, маленькая и еще глупая девочка, рисовала в своей голове другие картинки. Правда, в них была не только я. Рядом со свободой и жизнью в свое удовольствие был ОН: красивый, умный, любящий меня до безумия. Понимала ли я, что такое «любящий до безумия»? Нет, но для меня примером были родители. И принесенный папой горячий чай с медом, когда болела мама, почему-то, ассоциировался у меня с «любовью до безумия».

Я выросла. Выросла давно и как-то незаметно, но пока мечты так и остались мечтами. Моя ошибка могла изменить всю мою жизнь, и, не думаю, что там нашлось бы место для любви до безумия. Безумие было, но любовь… Скорее она замещалась чем-то другим. Я поняла вовремя и резко попятилась обратно к своей мечте, где еще есть шанс все строить с нуля, не заботясь о лечение изрядно потрепанных нервов и надорванного слезами сердца.