Дай нам шанс

– Ты всегда можешь заказать еду в ресторане.

– Всего один человек на пару часов в день?

– Это для тебя проблема?

Лейла улыбнулась:

– Нет. Наоборот, это здорово.

Пока Джеймс принимал душ, ему в голову пришли кое-какие мысли.

Джеймс сомневался, что его примитивный арабский может изменить что-то в отношениях Лейлы с родителями, если учесть, что они игнорировали ее шестнадцать лет. Но брат Лейлы пытался наладить с ней контакт, и, возможно, эта перспектива более обнадеживающая.

– А как поживает твой брат? – спросил он, выйдя из душа. – Почему ты с ним не общаешься? Похоже, ему этого хотелось бы.

– Это из-за тебя. Из-за того, что он сделал с тобой.

– Теперь я понимаю, что им двигало. А что, если я поговорю с ним? – предложил Джеймс, правда, без особого энтузиазма.

Лейла виновато опустила глаза.

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

«Наконец-то», – подумал он.

– Правда, это может тебя разозлить.

– Ничего, переживу.

– Это… это Софи сообщила о нас прессе.

– Подруга Зейна? – уточнил Джеймс.

– У нее были на это свои причины, так сказал мой брат… Но я была так сердита, что не захотела слушать никаких объяснений.

Джеймс завязывал галстук, и ее слова, казалось, обеспокоили его не больше, чем сообщение о том, что сейчас начнется дождь.

– Я подумала, что это может отразиться на нас, – призналась Лейла.

– Отразиться на нас? – удивился он. – Почему это должно было отразиться на нас? Разве тот факт, что мой отец, цитирую, «мерзавец», заставляет тебя хуже думать обо мне?

– Нет, конечно.

– Значит, нечего волноваться. Если ты считаешь, что мы каждый раз будем ссориться, как только разговор коснется кого-то из наших родственников, то, возможно, наш брак не такая уж хорошая идея.

Лейла улыбнулась:

– Ты совсем не похож на отца.

– Значит, договорились?

– Договорились.

– Хотя кое в чем я оказался прав, – заметил Джеймс, покончив с галстуком. – Изабелл все же приложила к этому руку. Я знал, что за мной следят. – Лейла рассмеялась, когда он подтянул вверх брючины и сказал: – Видишь, никаких носков.

И прежде чем уйти, Джеймс нежно поцеловал ее.

А Лейла решила позволить себе еще немного понежиться в постели. Она повернулась на бок и стала смотреть на Центральный парк.

Да, это был ее дом.

Джеймс и Ману никогда особо не ладили, но свое дело она знала, это он не мог не признать.

Они зашли в почти пустой ресторан, сели за столик в углу и заказали завтрак. Через пять минут Джеймс заговорил о том, что его беспокоило.

– Лейла счастлива… – начал он.

– В самом деле?

– Да. Мы счастливы. Проблема в ее родственниках.

– С чего бы? Ты же сделал ей предложение.

– Проблемы с родителями начались у нее намного раньше. Шестнадцать лет назад, после смерти старшей сестры. Я думаю, что проще связаться с ее братом…

Ману покачала головой:

– Давай вернемся к Лейле.

Джеймсу всего через час после пробуждения уже требовался контакт с Лейлой. Хотя бы виртуальный.

«Ты счастлива?» – написал он в сообщении.

«Очень!» – ответила Лейла, и Джеймс улыбнулся, совершенно забыв о присутствии Ману.

«Пойди и загляни в шкаф. В самый низ».

«Что там, подарок?»

«Просто пойди и загляни».

Но внизу ничего не было. Лейла оглядела полки, но там стояли только коробки с обувью. Тогда она снова посмотрела вниз, но, кроме рубашки, которая, вероятно, упала с вешалки, ничего не увидела. Рубашка была мятой и нестираной.

Сердце Лейлы внезапно подпрыгнуло. Она все поняла. Ей стало ясно, почему Джеймс сохранил рубашку в таком виде. Потому что той ночью оба они нашли любовь. Лейла зарылась в нее лицом и ощутила не только свой мускусный аромат, но и цитрусовую нотку парфюма Джеймса, и запах его кожи.

«Я надела ее!» – написала она.

«Пришли мне фото!» – ответил он.

Это была самая скромная фотография женщины в постели, которую когда-либо получал Джеймс, но при этом и самая дорогая для него – Лейла с сияющей улыбкой сидела на кровати в его рубашке.

Он решил подразнить ее.

«Могла бы, по крайней мере, расстегнуть верхнюю пуговицу».

– Ну ты и нахал, Джеймс, – заявила Ману, и он в недоумении уставился на нее, спрашивая себя, уж не стояла ли она все это время у него за спиной.

Но Ману и не требовалось ничего читать, сообразил Джеймс. Увлекшись перепиской, он только что грубо проигнорировал ее вопрос.

– Извини меня, я честно…

Он не знал, как объяснить, что он влюблен. Серьезно влюблен. Как растолковать Ману, смотрящей на него с укором, что ничего подобного он еще никогда не испытывал?

– Ты богатенький мальчик, который привык всегда получать все, что хочет, – усмехнулась Ману.

– Совсем не обязательно… – начал Джеймс желчный ответ, но вспомнил, зачем он здесь, и проглотил конец. – Я просто хочу, чтобы Лейла была счастлива.

– Ты же сказал, что она уже счастлива.

За исключением того, что ее родители не относятся к ней как к дочери и что она не разговаривает со своим братом. За исключением ее слез по ночам. Правда, с тех пор, как она поселилась в его пентхаусе, слезы прекратились.

– И виновником осложнений ты считаешь себя, правильно? – уточнила Ману.

Какое неприятное слово!