ДайсМен или человек жребия

После секундной заминки она поставила свой стакан на журнальный столик и стала на колени. Положив руки мне на шею, она медленно склонилась ко мне. Мои руки заключили ее в объятия, одна ладонь крепко сомкнулась вокруг ягодицы, и я впился в ее рот и язык ртом и языком. Десять, пятнадцать, двадцать, тридцать секунд я орудовал языком у нее во рту, а руками водил по ее спине, ягодицам и бедрам. Ее тело было маленьким, но крепким, задик под шерстяной юбкой ощущался круглым и упругим. Наконец я ретировался и посмотрел на нее. Она улыбнулась, как круглая отличница.

— Это было страшно приятно, — сказал я.

— О да. Было хорошо, — ответила она.

— Положите язык мне в рот, — сказал я, сдвинулся в сторону, принимая горизонтальное положение на диване, и потянул ее на себя. Она была замечательно легкой, ее язык выходил из маленького ротика маленькими осторожными бросками, как змейка, пытающаяся кого-то напугать. Я проник обеими руками под ее юбку и трусики и в своих исследованиях между ее ногами заблудился. То есть из двух пещер, обычно расположенных в подлеске, я смог найти только одну, и, говоря бессмертными словами Роберта Фроста, это была та, что «нехоженей»[85]. Ее что, зашили? Я раскрыл и ласкал скользкую расщелину, но она вела не в теплую бархатистость отверстия Лил или Арлин, но в тупик: девственница на всю катушку.

Она приподнялась, отодвинувшись от меня на несколько дюймов.

— Пожалуйста, не трогайте меня там, — сказала она.

— Прошу прощения, — сказал я, деликатно убрал руки и оправил ей юбку.

Она мгновение поколебалась и потом накрыла мой рот своим маленьким теплым ртом, взяв мое лицо в ладони. Ее живот, вжатый в мой расширившийся пенис, начал вызывать кульминационные ощущения, так что я прервал наш поцелуй и перекатил нас обоих назад в положение сидя. Она радостно посмотрела на меня, как Девочка, довольная, что принесла домой хороший табель успеваемости. Конечно, это могло быть живостью, вызванной сексуальным возбуждением: естественно, мои липкие пальцы не выказали ученого интереса. Глядя на нее в некотором опьянении, я спросил охрипшим голосом:

— Пойдем в спальню?

— О нет, — сказала она, — я должна допить. — Снова приведя в порядок юбку, она потянулась к стакану и сделала более существенный глоток джина с тоником. Я разыскал свой стакан на полу у ног и допил его содержимое.

— Вы преподаватель? — спросила она.

— Да.

— Чего?

— Истории.

— А, да, вы говорили. Это, наверное, интересно. Какую историю вы больше всего любите?

— Я специалист по папским буллам эпохи Возрождения. Послушайте, могу я принести вам еще выпить?

— Правда? Мне нравилось читать о Чезаре Борджа и папах. Я бы не отказалась еще выпить. А папы, правда, были такими плохими, как пишут в книжках?

Я отправился за спиртным, слегка раздраженный, но сказал через плечо:

— Всё зависит от того, что вы понимаете под плохим.

— Ну, то есть имели детей и всё такое.

— Александр I имел нескольких детей, как и папа Иоанн IX, но до того, как стали папами.

— Сегодня Церковь гораздо чище.

Я налил ей здоровенную порцию джина с парой капель тоника, себе — стакан скотча размером с ванную и проследовал назад к дивану.

— Сколько вы уже отучились в колледже? — спросил я.

— Это мой четвертый семестр в Хантере[86]. Думаю, буду специализироваться по социологии. О! Э!..

— Что такое? — На мгновение я подумал, что, наверное, пролил ее напиток, когда передавал его ей, но это было не так. И ширинка вроде бы не расстегнута. Но она выглядела испуганной.

— Ничего, — сказала она и сделала большой глоток джина с тоником. — Но… как вы… то есть, почему вы решили, что я учусь в колледже?

— Вы производите впечатление умной, — сказал я. — Вы не можете столько знать о Возрождении только по средней школе.

Она перевела взгляд с меня на грязный заброшенный камин и уже не казалась такой веселой, как раньше.

— Разве не… странно, что студентка оказалась… здесь?

Ах вот что. Ее беспокоил прокол в исполнении роли.

— Конечно, нет, — твердо сказал я. — По словам моего друга, почти все известные ему девушки по вызову — студентки колледжа, многие из них круглые отличницы. Плата за обучение такова, что бедной девушке ничего больше не остается делать.

Такая цепочка умозаключений, очевидно, требовала некоторого времени на осмысление. На словах «девушка по вызову» она вспыхнула и отвернулась, но в конце концов сказала тихо:

— Это правда.

— Кроме того, — сказал я, — студентки знают, насколько иррациональны любые сексуальные сдерживания. Они узнают, каким безопасным может быть половое сношение и каким полезным.

— Но… — сказала она. — Но… конечно, некоторые Девочки продолжают бояться, что Бог… что секс…

— Вы правы, конечно. Но девушками по вызову стали даже многие глубоко верующие студентки.

Теперь она смотрела на меня вопросительно.

— Они понимают, — продолжил я, — что Бог всегда проверяет причины, по которым мы что-то делаем. Если девушка отдает свое тело мужчине, чтобы доставить ему удовольствие и заработать денег, чтобы получить образование и тем самым иметь способность лучше служить Богу, она на самом деле совершает хороший поступок.