ДайсМен или человек жребия

Фактически, хорошие новости, которые я получал от остального мира, приходили только от моих пациентов, проходивших дайс-терапию. Все отнеслись к моему заключению в клинику абсолютно спокойно, продолжали развивать свою дайс-жизнь и ждали, терпеливо и уверенно, моего возвращения к ним. Терри Трейси дважды навестила меня в клинике и провела два с половиной часа, пытаясь приобщить меня к Абсолютной Истине Религии Жребия. Я был глубоко тронут.

Профессор Богглз написал мне длинное письмо о мистическом переживании, которое случилось с ним в Центральном парке после того, как он последовал воле Жребия и написал особенно бессмысленную статью «Теодор Драйзер и лирический импульс». Во вторую неделю в клинике меня регулярно посещали двое из моих новых пациентов, заставившие меня продолжать с ними терапию даже там.

В этот кризисный период и Арлин, казалось, преуспела в дайс-жизни. Ее письмо о событиях на домашнем фронте наполнило меня гордостью за нее и подготовило к беседам с Джейком. Она рассказала мне, что Джейк принял ее признание в неверности весьма спокойно, но накричал за то, что она всё держала в себе. Ее этическим долгом было предоставить ему все возможные сведения о себе и всех своих знакомых, поскольку он не мог исполнять свои терапевтические обязанности без правдивой и полной информации. Поэтому она рассказала ему и о своей дайс-жизни, и о моей, и о наших совместных играх со Жребием. Он делал огромное количество заметок и задавал множество вопросов, но был очень спокоен. Он приказал ей ограничить свою дайс-жизнь общественно приемлемыми рамками, пока у него не появится возможность изучить ситуацию. Затем она предположила, что ему, возможно, поможет, если он попробует поиграть в некоторые игры со Жребием вместе с ней, чтобы лучше понять ее и мои проблемы. Он согласился, и они провели лучшую ночь со школьных времен. Джейк сказал, что нашел это интересным. Арлин писала, что сможет навестить меня, как только Жребий согласится.

Когда Джейк посетил меня ранним вечером 22 июня, я немедленно попросил у него прощения за любые поступки в прошлом, которые могли причинить ему боль. Так выпало, что у меня был первый день «Недели старого Люка Райнхарта до дня Д» — роль, которую я нашел очень сложной. Я сказал ему, что, по всем общепринятым нормам, то, что я сделал, соблазнив его жену, было непростительно, но надеюсь, он понимает философские цели, которые я преследую, слушаясь Жребия.

— Ладно, Люк, — сказал он, сидя на стуле напротив моей кровати перед окном с красивой решеткой, выходящим на стену. — Но ты странный, должен признать. Крепкий орешек, так сказать. — Он достал маленький блокнот и ручку. — Хочу узнать побольше об этой твоей «дайс-жизни».

— Ты уверен, Джейк, — сказал я, — что у тебя нет… ну, нет обиды на какие-то мои поступки, которыми я мог тебя предать, солгать тебе или унизить тебя?

— Ты не можешь меня унизить, Люк; разум человеческий должен быть выше эмоций. — Он смотрел в свой блокнот и писал. — Расскажи мне о Человеке Жребия.

Сидя в кровати, я удобно откинулся на четыре подушки, которые сложил в кучу за собой, и приготовился рассказать Джейку все, что я знал сам.

— Это правда удивительно, Джейк. Я увидел в себе эмоции, о существовании которых никогда не подозревал. — Я помолчал. — Думаю, я натолкнулся на что-то важное, что-то, что психотерапия ищет столетиями. Арлин сказала тебе, что у меня есть маленькая группа учеников дайс-терапии. Есть и другие доктора, которые тоже пробуют этим заниматься. Ладно, лучше я расскажу тебе всю теорию и историю…

— Я должен аплодировать?

Где-то за полчаса я с большим достоинством, похвалами и подробностями резюмировал теорию и практику Человека Жребия. Мне казалось, многое из того, что я должен был сказать, было весьма забавным, но Джейк ни разу не улыбнулся — разве что профессионально, чтобы придать мне уверенности продолжать.

Наконец я подвел итог:

— И потому все мои странности, непоследовательности, абсурдные поступки и срывы последнего года были логическим следствием высоко оригинального, но также и высоко рационального подхода к жизни, свободе и стремлению к счастью.

Наступила тишина.

— Я отдаю себе отчет, что, создавая теорию Жребия, я делал вещи, которые причиняли страдания другим, равно как и мне самому, но поскольку всё это было необходимо, чтобы привести меня в мое нынешнее духовное состояние, это можно оправдать.

Опять повисла тишина, пока Джейк наконец не поднял голову.

— Ну? — спросил я. Скрестив руки на груди, я с невероятным напряжением ждал оценку Джейка, оценку моей теории и моей жизни.

— И? — сказал он.

— И? — ответил я. — Почему бы и нет? Я… разве я не развиваю грань человека, который слишком долго находился в плену личности?

— Ты только что в мельчайших подробностях описал мне классические симптомы шизофрении: множественные «я», отчужденность, эйфория — депрессия… Прикажешь мне аплодировать?