ДайсМен или человек жребия

И в последующие пять месяцев я предписывал своим пациентам уволиться с работы, бросить жену/мужа/ хобби, сменить привычки, пристрастия и квартиру, перейти в другое вероисповедание, отказаться от прежней манеры есть, спать, совокупляться, думать, иными словами — выявить свои невысказанные желания, раскрыть свой нереализованный потенциал. И все это я делал, не упоминая про Жребий.

Но, поскольку я не научил пациентов использовать кости — это я стал делать позже, разработав «Дайс-терапию», — результаты, как вы уже могли, наверное, убедиться, были просто плачевны. Двое пациентов подали на меня в суд, один покончил с собой (тридцать пять долларов в час псу под хвост), другого арестовали за вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность, а третий уплыл на парусном каноэ на Таити и в буквальном смысле — как в воду канул. Но с другой стороны, случались у меня и победы.

Некий высокооплачиваемый и не менее высокопоставленный менеджер рекламного агентства бросил работу, семью, вступил в Корпус мира[44], провел два года в Перу и написал целую книгу о фальсификации аграрной реформы в слаборазвитых странах, причем книгу эту высоко оценили все, кроме правительств Перу и Соединенных Штатов. Живет в хижине в Теннеси и пишет книгу о влиянии рекламы на недоразвитые умы. Бывая в Нью-Йорке, он заглядывает ко мне, всякий раз предлагая сочинить книгу о слаборазвитой психике психиатров.

Прочие мои достижения были менее очевидны и эффектны.

Вот, к примеру, взять Линду Райхман. Эта юная, стройная, богатая девица последние четыре года прожила в Гринич-Виллидж[45], где занималась тем, чем, по мнению богатых независимых девиц, и полагается заниматься в Гринич-Виллидж. За месяц сеансов, предшествующих обретению моей собственной независимости, я узнал, что она обращается к услугам психоаналитика в третий раз, любит рассказывать о себе, а особенно — о своих многочисленных случайных связях, с безразличием и жестокостью по отношению к мужчинам со всеми их глупыми и тщетными потугами причинить ей страдание. В ее монологах литературные, философские и фрейдианские аллюзии то переливались через край, то внезапно иссякали. И каждый раз она старалась чем-нибудь да шокировать мою буржуазную респектабельность.

Всего лишь через три недели с того дня, как по воле Жребия я погрузился в стихию анархии, наша с нею очередная сессия анализа прошла довольно своеобразно. Девица явилась в еще более взбудораженном состоянии, чем обычно, пересекла, покачивая довольно аппетитными бедрами, кабинет и плюхнулась на кушетку. К моему удивлению, она не произнесла ни слова в течение целых трех минут — абсолютный для нее рекорд. Потом взвинченным голосом сказала:

— До чего же мне надоело все это… дерьмо. (Пауза.) Сама не знаю, на кой черт я сюда прихожу. (Пауза.) От вас проку — как от хиропрактика. (Пауза.) Господи, чего бы я ни отдала, лишь бы только однажды встретить МУЖЧИНУ. А попадаются… одни слюнтяи-онанисты. Исключительно. (Пауза.) Что за… мир такой! И как только люди переносят эту свою убогую жизнь? Вот у меня есть деньги, голова на плечах, секс — а я готова завыть с тоски. А что же держит всех этих мелких болванов, у которых ничего нет, что их-то заставляет жить! (Пауза.) С каким бы наслаждением я взорвала этот траханый город, чтоб камня на камне не осталось. (Долгая пауза.)

Уик-энд я провела с Куртом Роллинсом. К вашему сведению, он только что выпустил роман, который «Партизан ревью»[46] назвал, вот послушайте, я процитирую: «самым ошеломительным и поэтичным произведением последних лет». Конец цитаты. (Пауза.) Его проза подобна молнии: резкая, стремительная, сверкающая; это Джойс с энергией Генри Миллера. (Пауза.) Сейчас он работает над новой книгой про четверть часа из жизни мальчика, только что потерявшего отца. Нет, вы представляете — целый роман про пятнадцать минут?! Сам Курт — тоже ничего себе. Девушки сами вешаются ему на шею. (Пауза.) Только вечно без денег. (Пауза.) И еще забавно, он вроде бы не очень любит секс. Трах-бах — и бежит за письменный стол. Трах-бах. (Пауза.) Впрочем, ему нравится, как я отсасываю. Но…

Мне хочется отрубить ему руки. Хрясь-хрясь — и нету. Тогда он мог бы диктовать свой роман мне. Да, отрубить ему руки. Я полагаю, это значит, что я хочу его кастрировать. Может быть. Не думаю, что это сильно бы его огорчило. Скорее, он бы обрадовался, что больше времени останется на эти его драгоценные писания про четверть часа из жизни какого-то маленького засранца. (Пауза.) «Ошеломительный роман…» Скажите, пожалуйста! В нем изящество позднего Генри Мелвилла и мощь умирающей Эмили Дикинсон. А вы хоть знаете, о чем он? Впечатлительный юноша узнает, что у его матери роман с человеком, который учит его любить поэзию. Впечатлительный юноша впадает в отчаянье. «О Шелли, зачем ты покинул меня?» (Пауза.) Очередной слюнтяй-онанист, вот и все! (Пауза.)