Дайте кошке слово

Котя был чрезвычайно настойчив. Он требовал, прямо-таки настаивал, чтобы двери в комнаты были всегда открыты. Двери должны быть открыты, чтобы Котя мог идти, куда ему заблагорассудится. И как это мы сами не понимаем, что держать двери открытыми, чтобы Котя мог ходить куда захочет, гораздо легче, чем каждый раз бегать и открывать коту дверь. Да ведь так замучаешься, только и будешь бегать да открывать дверь, потому что Котя, если двери открыты, может и час, и два просидеть (или пролежать) на одном месте, но если они закрыты, то Коте почему-то сразу же хочется именно туда, куда пройти нельзя.

Какая схожая с людской психология. Мы подчас тоже не ходим и не ездим, куда имеем возможность, но рвемся туда, куда нельзя, куда не пускают, куда путь закрыт!

Так или иначе, но все двери во всей квартире были всегда открыты. Слишком уж умоляюще требовательно смотрел Котя, встав между дверями, слишком непоколебимо говорил его взгляд, что не пойдет он никуда, а будет сидеть здесь, на пороге, пока мы не поймем его и наконец не перестанем закрывать двери.

Только одни двери были всегда закрыты — папины. Тут ничего не помогало: ни жалостливые кошачьи взгляды, ни сидение между дверями, ни здравый кошачий смысл, ничего. Тут было право человека. И с этим правом пришлось смириться. Право человека на труд. А трудиться этому человеку помогали закрытые двери. Вот и все. И Котя смирился. И двери папины всегда были закрыты.

Утя, кстати, никогда не требовала, чтобы двери были открыты. У нее не было таких «замашек» подчинить чужую жизнь своей. Да, чужую, поскольку хотя она и жила среди нас, и были мы ей или, вернее, стали уже потом (когда она добилась этого) родными, родными в самом настоящем смысле этого слова, но для кошки эти два понятия — родные и чужие, как ни странно, могут сходиться, соединяться. Мы были родными и чужими. Потому что были разными, и Утя понимала это, и уважала, и ценила именно это, именно различие между нами и ею, именно оно было ей дорого и необходимо.

Утя часами могла сидеть возле двери и ждать, когда кто-либо из нас пойдет и откроет дверь. И вовсе не для нее специально. Утя довольствовалась этим не из-за ущемленности, которая, возможно, и осталась у нее от бездомной жизни в раннем детстве, но которая, как ни странно, родила в ней гордость. Утя была уверена, что о ней вспомнят, и откроют, и накормят. И не надо для этого никого ни о чем просить. Она входит в жизнь людей, она занимает там, в этой жизни, должное место, и время заняться ею обязательно наступит, ибо человек хоть и другой, но такой же: живет по правилам, по распорядку каждодневному, ежечасному.

Изучи этот распорядок, характер, привычки, а кошки ведь это умеют, и сиди спокойно. Все тебе будет вовремя, когда надо, надо человеку, а значит и тебе, потому что ты живешь с ним.

Котя же ничего этого понимать не хотел. Котя не отделял нас от себя. В этом-то и было его главное отличие от Ути. Ибо отличие между Утей и Котей было совсем не в том, что Котя был добрее или флегматичнее, красивее (ведь все же пушистый) или умнее. Главное различие было совсем в другом, так как и Утя была не менее умна, благородна и с достоинством. Главное различие этих двух существ было не в тех или иных качествах, а в коренном различии: в различии их сущности.

Ибо Котя — не был котом. Это было видно по его мордочке с круглыми, но какими-то совсем не кошачьими глазами, это чувствовалось по его маленькому теплому, нежному тельцу, которое как-то по-особенному прижималось ко мне.

«За него страшно, — говорил папа, — он наивный и ничего не знает».

…Вы пробовали когда-нибудь показывать котятам зеркало? Котята прыгают на свое отображение, бьют его лапками, заглядывают за него: может быть, там кто-то есть? Я подносила Котю к зеркалу, и он каждый раз отворачивался. Он не хотел смотреть туда. Он не хотел знать, что он кот.

Глава вторая

Кошка и дом

Существует мнение, будто собаки привязываются к человеку, а кошки к дому. Такое мнение высказывалось даже одним из крупнейших этологов (Конрад Лоренц пишет об этом в книге «Человек находит друга»), да и вообще существует в обиходе, чаще всего среди собачников. Лоренц был тоже более собачник, хотя и было у него много кошек, но когда есть кошки и собаки, то кошка уже не та кошка, которую можно взять за эталон, чтобы правильно рассудить, к кому более привязывается кошка: к человеку или к дому, в котором она живет.

Специалисты-ветеринары из ГДР А. Фогель и Х.-Э. Шнайдер, авторы книги «Советы любителям кошек», а также многие другие этологи-«кошатники» говорят обратное: они считают, что кошки способны привязываться к людям сильнее, чем к территории, к дому.