Дайте нам крылья!

— А-а… — только и сказал я. Возможно, я и слышал о чем-то подобном, но не вникал — мало ли какие у богатых причуды.

Я едва поспевал за широким шагом Чешира, а он уже вел меня застекленным коридором — слева открывался вид на внутренний дворик, справа — лишь небесная синева.

Так-так, Чешир, значит, нрав у тебя все-таки взрывной. Или ты так вспылил только из-за чрезвычайных обстоятельств, потому что нервничаешь? Вообще-то, по моим наблюдениям, для большинства людей стресс — что лупа, которая увеличивает свойственные им черты характера, но бывает и иначе: в спокойном состоянии и в крайности — день и ночь, лед и пламень.

— Вот комната Пери, — отрывисто сказал Чешир.

Конура не больше тюремной камеры. Белые стены увешаны картинами и фотографиями. Чешир кивнул на стеклянную дверь, которая вела во дворик.

— Пери обычно играла с Хьюго вон там, под деревом. Сами видите, она покинула дом в спешке. Мы тут ничего не трогали.

Вот наконец и улики! На постели — разбросанная одежда, ящики комода выдвинуты, из них свисают тряпки. Да, кто-то тут похозяйничал и этот кто-то очень спешил, но Пери ли? Я внимательно осматривал комнату. Картины и фото — наверняка собственность Чешира, а в остальном обстановка самая скудная. Молодые девушки питают слабость к пустячкам, сувенирчикам и украшениям, а здесь ничего подобного. Значит, Пери не из любительниц безделушек. Я поворошил одежду. Да, рюшки и оборки — не в ее стиле. Все вещи строгие, преобладает черное и серое. Спортивные брючки, шорты, футболки. Одно-единственное розовое платье выбивалось из общего стиля — но, быть может, это подарок Авис? Ни единого тюбика косметики, ни единого флакончика духов. Значит, и покрасоваться Пери не любит. Какая же она, что ее волнует?

— Что она забрала с собой?

— Хьюго! — хрипло рявкнул Чешир, окончательно утратив самообладание.

Куда только подевался аристократический выговор и надменная сдержанность ученика дорогой школы? Чешир перевел дыхание.

— Исчезла кредитка, инфокарта, но черт с ней, плевать. Главное — вернуть Хьюго.

— А какие-то ее личные фотографии есть? Снимки родных, друзей?

Чешир мотнул головой.

— Мистер Чешир, есть у Пери хоть какие-нибудь причины похитить Хьюго? Ничего не предполагаете?

— Сам голову ломаю, — отрывисто ответил Чешир. — Возможно, ей стало здесь одиноко, или депрессия накатила, но, право слово, не знаю. Все равно это не причина.

— Она способна причинить ребенку вред?

Чешир на миг заслонил ладонью глаза, словно отгораживаясь от нестерпимого зрелища.

— Вряд ли, ведь она очень привязана к Хьюго. Но, конечно, кто знает… чужая душа — потемки. — И он вышел во дворик, а я продолжил осмотр комнаты.

Теперь я заглядывал во все углы и щели, рылся в немногочисленных вещах. За ночным столиком? Пусто. Под подушками? Пусто. Я переворошил постельное белье, заглянул под кровать. От простынь слабо припахивало потом и чем-то еще, более едким. Когда я положил подушку на место, в ней что-то зашуршало. Я ощупал наволочку, запустил внутрь руку и извлек несколько исписанных листков бумаги. Быстро оглянулся через плечо, но Чешир, к счастью, стоял ко мне спиной, поэтому я успел сложить листки и проворно запихнуть в карман брюк. И вовремя — он как раз повернулся и двинулся мне навстречу.

Я откашлялся.

— Видите ли…

Чешир застыл.

— Поскольку дело срочное, его надо ставить на первое место. А если я поставлю его на первое место, мне придется бросить все остальные свои заказы.

— Все понятно, — прервал меня Чешир. — Вас устроит?… — И он назвал гигантскую сумму, которая во много крат превосходила мои самые дерзновенные чаяния. — Вы ведь об этом? — Голос у него вновь стал бесцветный и ровный, а с лица сошла вся краска. Последнюю фразу он бросил уже уходя: — Но это в случае, если вернете ребенка.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним обратно в кухню.

Авис разливала чай, и над чашками поднимался прозрачный парок, благоухающий апельсинами. Появился на столе и пирог.

Я сверился с часами. Уже десять минут третьего! Авис между тем устроилась у стола с чашкой, но мне чаю даже не предложила. Впрочим, она и сама не пила — сидела, подсунув под себя ладони, видно, иначе ей было никак не унять дрожь. Она и не смотрела на меня — глядела в окно, и лицо ее ничего не выражало.

— Чем скорее я приступлю к поиску, тем вероятнее благоприятный исход, — честно предупредил я. — Счет сейчас идет на минуты. Так что давайте перейдем к делу.

Авис разрыдалась в голос. Чешир стоял рядом с женой и нервно приглаживал волосы.

— С чего начинать? — спросил он, глядя мне прямо в глаза.

— С начала, — посоветовал я.

Минута была тяжелая: родителям в таких случаях неимоверно трудно заговорить о случившемся с посторонними, потому что это означает — признать несчастье как свершившийся факт. Немыслимое обретает плоть, страшная новость выходит за пределы семьи, во внешний мир. Начинается расследование, и обтекаемых выражений уже недостаточно — приходится говорить все прямым текстом.