Дайте нам крылья!

Чешир шагнул ближе. В ноздри мне ударил острый лесной запах, повеявший от его крыльев. Может, он умащал чем-то свое оперение? Я с трудом оторвал взгляд от крыльев и посмотрел ему в лицо. Он был красив холеной красотой богача. Глубоко посаженные синие глаза и крупный рот. Блестящие смоляные волосы отдавали синевой — из-за крыльев.

— Зак Фоулер?

Я кивнул в ответ. Чего еще ждать от выпускника школы св. Иво! Голос, лишенный всякого выражения. Меня мгновенно затопила волна ненависти — к нему, к его надменности; за шесть лет, которые я промучился в школе, ненависти накопилось немало. Но потом я вспомнил, что привело меня сюда, и устыдился. Да, конечно, ростом я ниже Чешира, и вид у меня по сравнению с ним простоватый, — веснушчатая, худая, язвительная физиономия, соломенные волосы. («Почему у тебя всегда такой вид, будто ты никому и ничему не веришь?» — бывало, спрашивала Лили. — «Издержки профессии. Работа такая», — отвечал я).

Да, пусть на фоне Чешира я плебей, зато сын у меня все еще есть.

Чешир пожал мне руку. Лихорадит его, что ли? Прямо весь горит.

— Боюсь, вам придется подниматься этим путем. — Он кивнул на корзину и трос. Намек яснее ясного: все прочие друзья и важные гости этого дома — летатели.

— Увидимся наверху, — добавил хозяин и отступил на край скалы.

Дальнейшего я не забуду никогда — эта картина мне нет-нет, да и приснится.

Чешир шагнул с обрыва в пустоту. Я весь сжался. Умом я понимал, что он не разобьется, но какой уж тут глас рассудка, когда у тебя на глазах человек камнем падает с обрыва.

Миг — и в лицо мне с шумом ударил ветер, взметенный ударами крыльев. Чешир взмыл в высоту. «И когда они шли, я слышал шум крыльев их, как бы шум многих вод»*. /(Иез.1:24) — Здесь и далее примеч. переводчиков /. Понятия не имею, откуда старина Иезекииль, в честь которого меня назвали, знал, как звучит шум крыльев, но описал все точно. Именно так это и звучало.

Я забрался в корзину, блестевшую каплями после недавнего ливня. Да уж, бескрылым тут явно не рады, и пусть те не надеются добраться наверх легко и просто. Судя по всему, это проржавевшее сооружение использовали разве что для грузовых надобностей — покупки поднимать. Но няня Чеширов, пока не получила крылья, тоже была вынуждена подниматься на лебедке. Я нажал кнопку подъемника и покрепче ухватился за холодные мокрые края корзины, обсыпанные каплями воды. Пронзительно заскрипел ржавый ворот, и я велел себе не глядеть, как моя тень всползает по скале. Поначалу меня обдувало ветром, потом он стих. Соленые брызги сюда давно уже не долетали.

Когда Чешир взмыл в воздух с той же привычной легкостью, с какой я ступил бы на эскалатор, меня обожгло завистью. Вблизи мощь и восторг полета ощущались особенно остро, их можно было примерить на себя — но лишь на секунду. Потому что я, что бы со мной ни делал скальпель хирурга, лекарства, модификации ДНК и прочее, все равно не решился бы шагнуть с края скалы.

Корзина рывками, со скрипом тащилась вверх, а я пристально смотрел на море внизу — оно дышало, зыбилось, рябило волнами. Потом глянул на часы. Двадцать минут второго. Шансы, что Хьюго жив, стремительно таяли. Господи Боже, ну и лебедка, — корзина ползет медленнее улитки!

Над головой у меня величественно, словно океанские лайнеры, плыли по своим делам огромные облака. Чешир давно уже поджидал меня на верхней площадке. Лучи солнца посверкивали у него на крыльях.

Наконец корзина дернулась и остановилась. Я выкарабкался на твердую землю. Меня трясло. Ничего, если стошнит на Чешира и я уделаю его роскошные крылышки — будет ему наука!

По дому Чеширов протекала река.

Правда, прежде всего я заметил не ее, а то, что у этого дома не было крыши. Стены поднимались в вышину и таяли в небе, подернутые туманом. Но на полу влага не оседала, я удостоверился. Так что крыша все-таки имелась, но прозрачная, и потому возникала иллюзия, будто ее нет, а прямо над головой у вас плывут настоящие облака. Вон и то самое, с рваными краями, которое я приметил над океаном, еще пока ехал в корзине.

Заинтересовал меня и вопрос охраны. Наверняка в доме установлена какая-то охранная система, сигнализация; ведь не полагаются же хозяева только на неприступную высоту скалы?

Я миновал вестибюль, растирая руки, — на ладонях отпечатались следы от краев корзины. В необъятной гостиной — я таких никогда не видывал, — меня встретил плеск, шелест, журчание. Вся западная стена представляла собой водопад, стекавший по стеклу: пятнадцать метров высотой и сквозь него просвечивает море и небо. Так и запишем, клиенты более чем состоятельные, расценки за работу можно и нужно задрать повыше — не обеднеют.

Я шел за Чеширом и рассматривал его крылья. Размахом они явно превышали его рост, но складывались за спиной так, что не волочились по полу. И с кожей на спине соединялись как родные. Этот стык заворожил меня: вот она, грань, где человек превращается в иное существо. Как эти перья могут быть частью живого человека по имени Питер Чешир? Нестерпимо хотелось дотронуться до них, я еле сдержался.