Дайте нам крылья! (ЛП)

Спуск вряд ли занял больше считанных секунд, но мне они показались вечностью. Время растягивалось как огненный шлейф кометы, звезды размазались в световые нити, мимо неслись голубые, зеленые, красные и белые огни, ветер резал мне горло и вспарывал грудь, меня, казалось, вот-вот разорвет на части. Мир косо и неудержимо летел куда-то в черную пустоту.

Все, доселе испытанное, — даже мостик на Заоблачной цитадели, даже висячие тропы и сады «Поднебесной расы», — все это не шло ни в какое сравнение с нашим стремительным бешеным полетом, больше похожим на падение. И в это бесконечное мгновение, несмотря на ужас и ярость, я вдруг осознал, почему летатели так дорожат всем этим, почему готовы на любые жертвы, лишь бы летать. В эти секунды я сам ощутил себя летателем.

Хищник кружил над высоким синим строением, которое как-то странно светилось изнутри. Он нацеливается высадить меня там? Нет! Слишком высоко! Но другого раза не будет, Фоулер. Теперь или никогда. Давай, смотри в оба, главное — вовремя разжать руки и прыгнуть вниз.

Удар. Тошнотворный хруст. И боль — Господи Иисусе, до чего же больно!

Подняв крыльями настоящий вихрь, Хищник взмыл в небо и пропал во тьме. Я лежал, распластавшись на гладком куполе. Отдышавшись, осторожно, помаленьку, ослабил хватку, с трудом приподнял голову и огляделся. Я находился где-то на верхотуре, в самом центре Города, на куполе неведомого здания, и вокруг хищно свистел ветер.

У меня отчаянно болела лодыжка. По руке бежала теплая струйка. В холодном свете, исходившем от купола, она казалась фиолетово-черной. Кровь. Этот крылатый сукин сын зацепил меня обо что-то, еще когда я только оседлал его, и сильно поранил мне руку, разодрав рукав кожаной летной куртки. Тогда я боли даже не ощутил (может, бореин действовал, а может, от злости), но теперь…

В кармане куртки буднично застрекотала инфокарта. Ну что ж, ответим.

— Старик! — заорал Хенрик. — Что за чертовщина? Служба безопасности слета вызвала все наше летательское подразделение. Такого никогда не было! Нас и на порог их драгоценных облачков не пускали, — рылом не вышли! А сейчас мне сказали — тебя вроде Хищник сцапал? Зачем тебя понесло к этим крылатым ублюдкам? Ты цел? Ты где вообще?

— Вроде цел, — ответил я осипшим сорванным голосом. — Но хорошо бы меня отсюда сняли. И поскорее. Как Пери?

— Ее уже притащил Мик Дайрек. Девочке, похоже, сильно досталось, но врача она к себе не подпускает. Отвезем ее ко мне на городскую квартиру. Там сейчас жильцов нет. А другого безопасного места мне что-то не сообразить. Но ты-то где? Что там шумит?

— Ветер. А где я — черт его разберет. Хотя… — Тут я едва не хихикнул, потому что понял: светящийся синий купол прекрасно мне знаком. — Хенрик, не поверишь, я на куполе Церкви Святых Серафимов. Неплохо, да?

— Сдуреть! — гаркнул Хенрик. — Ну ты даешь. Тебя хлебом не корми, лишь бы прибавить нам работенки.

Оставалось ждать Хенрика и спасателей. Я был как в тумане, — то приходил в себя, то снова погружался в полубеспамятство, но, даже когда почти отключался, все-таки изо всех сил держался за гладкий синий купол. Мысли мои были не здесь — я все еще летел в высоте, в ночной холодной синеве, все еще переживал тот стремительный полет-падение, краткие мгновения, когда я сам был летателем. Воспоминание со временем сотрется, но какая-то его частица навечно впечаталась в мою душу, врезалась в память: ужас, восторг и красота происходящего. Совсем как в ту ночь, когда родился Томас. Я испробовал полет и примерил на себя ту мечту, которая отныне наяву суждена моему сыну. Нет, я не смогу помешать Тому обрести крылья. Пусть летает.

Купол у Церкви Святых Серафимов был не то что гладкий, а даже скользкий, но странно — высота меня больше не страшила. После Заоблачной цитадели и «Поднебесной расы» я научился преодолевать головокружение. Поэтому, когда сознание мое в очередной раз слегка прояснилось, я сел и вперил взгляд в даль, где на фоне ночной синевы светился и парил огненный поплавок — Заоблачная цитадель, гордость Чешира — быть может, последнее его творение?

Когда Хенрик и команда спасателей наконец забрались на купол с соседних крыш, меня колотило от озноба и пережитого потрясения так, что зуб на зуб не попадал. Я и говорить толком не мог. И лодыжка болела зверски. Тем не менее, пока мне ее бинтовали, пока меня спускали вниз, мы с Хенриком от души повеселились: подумать только, ведь оба пролезли на купол! Бескрылые — и на самой макушке летательской святыни. Утерли нос этим крылатым зазнайкам! Мы хохотали как ненормальные, хотя я при каждом накате хохота думал, что свалюсь вниз. Спасатели уже помогали мне спуститься по контрофорсу на землю, когда Хенрик сказал:

— Кстати, тебе будет интересно. Мы только что арестовали Дэвида Бриллианта за торговлю людьми. И за соучастие в убийстве.

Глава двадцатая

Земля, земля!