Даю тебе честное слово

Спустя месяц мать с озабоченной миной рассказала, что дедушка уволил свою фрау Кюнцле. Новость Макса не слишком удивила, так как в последнее время жилище деда стало напоминать свинарник. Однако следом выяснилось, что домработница будто бы украла деньги. Мать, разумеется, не могла в это поверить. По ее мнению, старик сам куда-нибудь засунул деньги и забыл, а потом несправедливо обвинил женщину.

– В домах престарелых такое случается чуть ли не каждый день, – пояснила она. – Пенсионеры то не могут найти какое-нибудь украшение, потому что сами засунули его под матрас, то потеряют фотографии, письма или наличные и не могут вспомнить, куда последний раз их упрятали. Персонал привыкает к подозрениям и наветам, но фрау Кюнцле, провозившаяся с дедушкой и бабушкой многие годы, была обижена до глубины души.

Были бы у Макса эти деньги, он бы тайком вернул их на место.

Мать продолжила:

– В самое ближайшее время нам надо будет что-нибудь придумать.

– Наймем польку? – предложил Макс.

– При его-то предрассудках по отношению к иностранцам? Но ты можешь сделать доброе дело, – сказала она и пододвинула ему пятидесятиевровую бумажку. – Отвези ему коробку с бельем. Может быть, ты сможешь почаще ему помогать?

– Надо бы побелить стены, – робко предложил Макс, предвкушая выгодный заказ.

Однако его мать посчитала, что это лишнее. Главное – не оставлять дедушку в одиночестве, одному ему теперь трудно.

– Ладно, – согласился Макс, – тогда я поселюсь в комнате Мицци.

Мать в ответ лишь улыбнулась:

– Не забудь только поставить в известность отца!

Отец все еще не терял надежды, что его дочь вернется в родительское гнездо.

В 1975 году дед к серебряной свадьбе подарил бабушке шубу, правда, не новую. В то время как раз в народе ходила неудачная острота: «Если один из нас умрет, то я перееду на Майорку». Острота особенно нравилась женщинам, поскольку они, как правило, переживали своих мужей. Вилли в принципе не могло прийти в голову, чтобы в преклонном возрасте оставить родину и к тому же перестраиваться на чужой язык. Точно так же он и думать не хотел, что его Ильза может уйти из жизни раньше его. В конце концов, она была младше на пять лет и всегда отличалась крепким здоровьем. Во всяком случае, он в это верил. И вера сыграла с ним жестокую шутку: жена умерла в полном одиночестве. По-видимому, Ильза пролежала на холодном кафельном полу в одной ночной рубашке трое суток, не в силах ни пошевелиться, ни позвать на помощь. А в это время супруг отмечал встречу с одноклассниками – последними, кто еще был в состоянии передвигаться. Вернувшись домой, он нашел жену мертвой.

В то время дед еще находился в достаточно хорошей форме, чтобы путешествовать самостоятельно. Сегодня он бы на такое не решился – и вообще недоумевал, отчего в последние годы так сильно постарел. Такое случается с мужчинами, когда у них неожиданно умирают жены. Их нельзя было назвать идеальной парой: он всегда мечтал иметь жену, отвечающую его интеллектуальным запросам. И все же он никогда не жаловался на судьбу. У Ильзы были другие достоинства. Она была мягкой по натуре, никогда не повышала голоса, и тем более с ее уст никогда не срывались неприличные выражения. После полувека совместной жизни семейные пары так или иначе большую часть времени проводят молча – все-таки это лучше, чем браниться. Однако Вилли с Ильзой во многих отношениях замечательно подходили друг другу. Она так и не получила водительские права, не умела заполнять формуляр денежного перевода и не имела понятия о размере своей пенсии. Вилли регулярно выдавал ей определенную сумму на хозяйство, и жена была этим довольна. Напротив, Вилли не умел ни готовить, ни гладить и не утруждал себя общением со множеством соседей, с которыми Ильза на протяжении многих лет поддерживала хорошие отношения.

После смерти бабушки старик научился засовывать полуфабрикаты в специально приобретенную по этому поводу микроволновку и освоил приготовление чая и кофе. И очень сожалел, что больше не продают консервированную курицу – как в первые послевоенные годы, – которую он считал единственным годным американским изобретением. Откроешь, бывало, огромную банку такой курицы, студенистое содержимое словно само вываливается с чавкающим звуком, а косточки такие мягкие, что можно было есть их безо всякой опаски. Временами он с тоской вспоминал об этой кашеобразной смеси.

После смерти Ильзы мытье грязной посуды и стирку белья взяла на себя домработница, для чего ей даже пришлось изменить график и приходить к нему трижды в неделю. Правда, жена в свое время запретила использовать слово «домработница». Вместо этого Вилли должен был говорить «фрау Кюнцле» или «наша добрая фея».