Дающий

Фиона, Восемнадцатая, сидела слева от Джонаса; справа был Двадцатый, Пьер, которого Джонас недолюбливал. Пьер был слишком серьезным и нудным и к тому же часто ябедничал. «Ты сверялся с Правилами, Джонас? – всегда шептал Пьер. – Я не уверен, что ты их сейчас не нарушаешь». Обычно это касалось какой-нибудь ерунды, о которой никто, кроме Пьера, не беспокоился: расстегнутой в теплый день формы, пары кругов на чужом велосипеде.

Приветственную речь произносила Главная Старейшина – лидер коммуны, которого выбирали каждые десять лет. Речь почти ничем не отличалась от прошлогодней. Она говорила, что, готовясь к взрослой жизни, нужно помнить о детском опыте, что взрослая жизнь предполагает огромную ответственность, что Назначение – это очень важно, что всех Двенадцатилетних ждет серьезный этап Обучения.

Затем Главная Старейшина обратилась прямо к Джонасу и его одногруппникам:

– Сегодня мы будем говорить об отличиях. Вы, Одиннадцатилетние, до сегодняшнего дня учились встраиваться в коммуну, вы старались вести себя так же, как остальные, вы подавляли любое желание поступать иначе, чем все. Но сегодня мы признаем и чествуем ваши особенности. Те, что определили ваше будущее.

Она начала рассказывать про всю группу – про личные особенности каждого из детей, никого не называя по имени. Она упомянула того, кто любит новорожденных, и того, кто обладает выдающимися способностями в области науки, того, кто любит заботиться о людях, и того, кто предпочитает физический труд. Джонас ерзал на стуле, пытаясь определить, про кого конкретно она сейчас рассказывает. Уход за людьми – это, конечно, про Фиону, подумал Джонас, вспомнив, как ласково она обращается со Старыми. Способности к науке – скорее всего, про Бенджамина, который придумал новые приспособления для Центра Реабилитации.

Но Джонас не услышал ничего, что могло бы относиться к нему самому.

Главная Старейшина поблагодарила Комитет Старейшин, который весь год усердно наблюдал за Одиннадцатилетними. Аудитория поприветствовала членов Комитета аплодисментами. Джонас заметил, что Эшер зевнул, прикрыв рот ладонью.

И вот наконец Главная Старейшина вызвала на сцену Первую – и Церемония началась.

Каждое объявление Назначения сопровождалось речью, посвященной новому Двенадцатилетнему. Джонас пытался сосредоточиться на улыбающейся Первой, которая уже получила назначение Служительницы Рыбного Инкубатория. Старейшина благодарила Первую за ее детство, за часы добровольной работы в Инкубатории, за то, что она готова посвятить себя столь важному делу, как обеспечение коммуны пищей.

Первая (ее звали Мадлен) вернулась на свое место под аплодисменты зала. Теперь на ее форме красовался новый значок – Служительница Рыбного Инкубатория. Джонас был очень доволен, что по крайней мере это Назначение ему уже не достанется, он бы ему явно не обрадовался. Тем не менее он улыбнулся Мадлен и поздравил ее с Назначением.

Когда Вторая, Инга, получила Назначение Роженицы, Джонас вспомнил слова своей Матери, что быть Роженицей не почетно. И все же он считал, что Комитет сделал правильный выбор. Инга – милая девочка, но довольно ленивая, а вот тело у нее сильное. Ей понравятся три беззаботных года после краткого Обучения, она легко родит. А потом, когда она уже станет Рабочей, ей придется использовать свою силу и научиться самодисциплине. Вернувшись на скамейку, Инга улыбалась. Работа Роженицы важна для коммуны, хотя и не очень престижна.

Джонас заметил, что Эшер очень нервничает. Он вертел головой и все время оглядывался на Джонаса, так что староста группы даже сделал ему замечание, призывая к порядку.

Третий, Исаак, получил Инструктора Шестилетних – заслуженное и обрадовавшее его Назначение. Три Назначения были розданы, и ни одно не подошло бы Джонасу – впрочем, вряд ли бы ему предложили быть Роженицей. Джонас попробовал сообразить, какие Назначения остались, но быстро сдался – слишком много вариантов. В любом случае ему стало не до того – на сцену вызвали Эшера. Он впился взглядом в своего друга, который неловко поднялся на сцену и встал рядом с Главной Старейшиной.

– Вся наша коммуна знает Эшера и очень им довольна, – начала Главная Старейшина.

Эшер улыбнулся и почесал ногу. По залу прошел смешок.

– Когда Комитет начал подбирать Эшеру Назначение, некоторые, явно неподходящие варианты отпали сразу. Например, – улыбнулась Старейшина, – мы бы точно не попросили Эшера быть Инструктором Трехлетних.

Аудитория зашлась от хохота.

Эшер тоже засмеялся – он выглядел смущенным, но в то же время ему явно нравилось всеобщее внимание. Инструктор Трехлетних отвечал за обучение основам Правильного Употребления Слов.

– Вообще-то, – продолжила Главная Старейшина, – мы даже подумывали о том, чтобы сделать выговор Инструктору, который много лет назад вел группу Эшера, когда тот был Трехлетним. На собрании Комитета, посвященном Эшеру, мы вспомнили много историй про то, как он учился правильно разговаривать. Особенно тот случай с «всыпать» и «насыпать». Помнишь, Эшер?

Эшер уныло кивнул.