Дахака (СИ)

Жрица поджала губы, молча наблюдая за проихсодящим. Хотя на языке вертелось много чего. Однако она ни за что не выскажет это вслух. Так ее воспитали. В чужой дом со своими порядками не ходят.

— Смотри, живо!

Рабыня послушно подошла к столу и склонилась над кружкой. В этот момент старейшина ухватил ее в районе затылка и с силой опустил вниз. Послышался глухой стук. Жрица вздрогнула, когда до нее донесся хруст. И она сразу не поняла, что это — треск поленьев в треножнике, звук расколотой глины или перелом кости… Когда же во все стороны брызнула кровь, Арчита с трудом удержалась, дабы не вскрикнуть. Алые капли разлетелись по всему столу, смешиваясь с остатками пролитого молока. Оседая на пшеничных лепешках и кусочках баранины. Женщина со стоном рухнула на пол, прикрывая руками лицо. Однако Унташ не позволил ей там долго находиться. В следующий миг он схватил рабыню за волосы.

— Ничтожество! Дочь ослицы!

Он потянул вверх, заставляя ее встать. Женщина на мгновение отвела руки, и Арчита с ужасом увидела, что вся нижняя часть лица рабыни перемазана кровью. Та продолжала струиться из ноздрей, смешиваясь с остатками молока на подбородке в омерзительную розовую массу. Однако жрица не могла понять, что ее пугает больше всего — нескончаемый поток крови или безучастное выражение в глазах рабыни. Они оставались все такими же безжизненными, как и всегда. Будто женщина не чувствовала боли. Хотя это было явно не так. С губ несчастной сорвался очередной тихий стон, когда Унташ, держа ее за волосы, сильно тряхнул.

— Ты ответишь за нанесенные мне оскорбления! Придется преподать тебе такой урок, чтобы больше неповадно было!

Арчита сидела, вцепившись в подлокотники стула. Происходящее на ее глазах вызывало страх, отвращение и гнев. Гнев, смешанный с непониманием. Она слишком долго жила в Мохенджо-Даро и не привыкла к такому обращению хозяев к своим рабам. Даже арии, суровые и воинственные люди севера, не опускались до откровенных издевательств над шудрами[3].

«В чужой дом со своими порядками не ходят… в чужой дом со своими порядками не ходят… в чужой дом со своими порядками не ходят!».

Сердце снова забилось учащенно. Жрица отчаянно пыталась успокоиться и сдерживать рвущиеся наружу чувства. Но когда Унташ вознамерился основательно приложить рабыню лицом о стол и лишить ее духа, девушка не выдержала.

— Прекрати!

Рука старейшины дернулась и замерла. Не отпуская волос женщины, он обернулся. Рот перекосила страшная гримаса ярости, обнажив белые зубы. Крылья носа дергались от гнева, а синие глаза пронзали насквозь. Арчита невольно вжалась в спинку стула. Она не могла отвести взора от этой жуткой картины. Жрица ощущала себя кроликом, попавшим в цепкий захват удава… удава со взглядом, словно пожирающим ее живьем.

Продолжая держать несчастную женщину за волосы, Унташ проскрежетал:

— Что ты сказала?

[1] Мохенджо-Даро — город цивилизации долины Инда, возникший около 2600 г до нэ. Расположен в Пакистане, в провинции Синд, в 28 км южнее современного города Ларкана. Является крупнейшим древним городом долины Инда и одним из первых городов Южной Азии, современником древнейших цивилизаций — Древнего Египта и Древней Месопотамии, минойцев на Крите и культуры Норте-Чико в Перу.

[2] Зебу — вид полорогих парнокопытных жвачных животных рода настоящих быков. В отличие от европейской коровы, ведет свое происхождение от индийского тура.

[3] Шудры — одна из четырех варн (сословий) в Древней Индии. Слуги, низшее сословие. В социальной иерархии ниже были только неприкасаемые.

Глава 4

На мгновение Арчита потеряла дар речи. Взгляд этих бездонных глаз, подобных пучине морской, парализовывал. Сковывал, словно лик кобры, явившейся испуганной мыши. Жрица уже видела похожий взор. Один раз. В Мохенджо-Даро. Ей удалось заглянуть по ту сторону. Узреть красные немигающие глаза, в которых сквозило нечто древнее. Внушающее страх…

С тех пор ее жизнь изменилась навсегда. Раскололась надвое. На до, и после. Будто пень срубленного дерева, из которого вверх потянулись молодые побеги. Но след от топора останется навеки. Девушка надеялась больше никогда не сталкиваться с подобным. Взор старейшины, мучившей свою жертву, напомнил ей о прошлом. О том, что она всеми силами пыталась забыть.

«Не показывай. Не показывай ему свой страх!».

— Что ты сказала?

Арчита вцепилась в подлокотники стула. Ногти заскребли по грубой древесине. Спустя пару секунд девушка смогла взять себя в руки и даже уверенно повторить.

— Прекрати.

Унташ склонил голову вправо и прищурился:

— Она моя рабыня. В моем доме. И я могу делать с ней… — тут он начал чеканить каждое слово, — все… что… пожелаю!

Арчита промолчала. В глубине души она понимала, что старейшина прав. Каким бы омерзительным и жестоким он ни казался. Под крышей собственного жилища Унташ имеет право на все. А жрица — всего лишь почетная гостья. Девушка невольно смутилась и потупила взор.