Далекие Шатры

Краска залила лицо Джорджа, и он глубоко вдохнул – не просто полной грудью, но всем телом, испытывая счастливое головокружение, какого никогда прежде не испытывал даже от самого крепкого вина. Он сразу почувствовал себя выше ростом, шире в плечах и впервые в жизни исполнился уверенности в себе.

– Ну надо же! – воскликнул Джордж.

Он радостно рассмеялся, а Аш обернулся и увидел их двоих, идущих рука об руку и смеющихся с самым беспечным видом. Он двинулся к ним навстречу, но Белинда небрежно бросила: «О, привет, Аштон» – и прошествовала мимо, едва заметно кивнув на ходу, каковой жест был бесконечно больнее и обиднее любого прямого удара.

Аш проследовал за ними до вагона, где попытался принести извинения и дать объяснения мисс Харлоу, но Белинда была слишком поглощена беседой с Джорджем, чтобы обращать особое внимание на его слова. Она лишь любезно сказала, что это все пустяки и в извинениях нет никакой необходимости, чем не просто выбила у него почву из-под ног, но и поставила в глупейшее положение.

В последующие дни Ашу пришлось еще хуже, ибо Белинда продолжала обращаться к нему все с той же приводящей в бешенство вежливостью, когда он появлялся возле ее вагона во время частых долгих остановок на станциях, и ни разу не пригласила его посидеть с ними в купе или прогуляться по платформе вечером. Такое поведение приводило Аша в отчаяние и глубоко тревожило миссис Харлоу, но на Джорджа оказывало буквально гальванизирующее действие. Никто из путешествовавших на «Кентербери-Касл» не поверил бы, что неуклюжий, косноязычный и чрезмерно чувствительный юноша может так быстро превратиться в разговорчивого и самоуверенного молодого человека, который горделиво расправлял плечи и делал грудь колесом, когда прогуливался в сумерках под руку с Белиндой или без умолку болтал у нее в купе, не давая никому вставить слова.

Сам Аш был слишком подавлен и полон раскаяния, чтобы обижаться на поведение своей возлюбленной или даже замечать возрастающие ревность и грубость Джорджа, ибо он уже признал себя виновным почти во всех преступлениях, оскорбляющих любовь, и полагал, что заслуживает любого наказания, кроме самого страшного и немыслимого – потери Белинды. Зарин же, предприняв несколько бесполезных попыток поднять настроение Аша, утешился более приятным обществом своих земляков в ожидании, когда друг образумится. Путешествие, которого оба они с таким нетерпением ждали, стало казаться медленным и скучным, и Аш не обращал внимания на дивные пейзажи, проплывающие за окнами вагона, хотя в последний раз видел их семь долгих лет назад и все эти годы только и мечтал о том, чтобы увидеть снова.

Лесистые ущелья и покрытые буйной растительностью равнины юга сменились безводными каменистыми и песчаными пустынями, потом джунглями и пахотными угодьями, крохотными глухими деревушками, руинами мертвых городов и широкими извилистыми реками, где крокодилы и черепахи нежились в солнечных лучах на отмелях и белые цапли ловили рыбу в тени. С наступлением ночи густые чащи деревьев и пеннисетума мерцали, полные светлячков, а на рассвете из всех зарослей сахарного тростника доносились крики павлинов, и желтое небо отражалось в прудах и канавах, усеянных водяными лилиями. Но Аш лежал на спине, уставившись в потолок, и мысленно репетировал речи, призванные смягчить сердце Белинды, или неохотно и чаще всего невпопад отвечал на попытки завести разговор, предпринимаемые попутчиками – восторженным молодым человеком из политического департамента и средних лет лесничим.

Миссис Харлоу тоже не получала ни малейшего удовольствия от поездки, как и ожидала. Она по опыту знала, что в Индии путешествие на любом виде транспорта означает жару, духоту, пыль и чрезвычайные неудобства, но на сей раз ее удручали не тяготы дороги, а поведение Аштона и Белинды, ясно свидетельствовавшее, что оба они еще дети. Очень многие девушки выходили замуж в семнадцать лет – в том числе и она сама в свое время, – но они выходили за взрослых мужчин, надежных и способных о них позаботиться, а не за бездумных и безответственных мальчишек, каким показал себя Аштон, когда убежал, бросив Белинду одну, без присмотра, на запруженном народом причале, и целый час болтал с какими-то туземцами.