Далекие Шатры

Взглянув на своих спутников, Уиграм впервые заметил, что в отличие от Стюарта, Скотта и полковника Дженкинса, которые лежали на животе среди камней, опираясь на локти и осматривая окрестность через бинокли, Каваньяри остался стоять, не выказывая интереса к пейзажу. В его высокой фигуре, отчетливо выделявшейся на фоне неба, чувствовалось странное напряжение, и голова была немного склонена к плечу, словно он прислушивался. Уиграм непроизвольно тоже напряг слух, силясь различить какой-нибудь неожиданный звук в рассветной тиши.

Поначалу он не слышал ничего, кроме тихого свиста и шепота осеннего ветра между валунами и в желтеющей траве, но вскоре уловил другие звуки: слабый лязг металла о камень, а потом явственный стук камешка, скатившегося по склону. Очевидно, Каваньяри тоже их услышал, и внезапно Уиграм сообразил, что именно этого тот и ждал: хотя он не пошевелился, похоже, напряжение отпустило его.

Кто-то поднимался к ним по склону с другой стороны хребта, и теперь все остальные тоже поняли это. Полковник Дженкинс бросил бинокль и выхватил револьвер, а Скотт и Стюарт поднялись на колени и потянулись за своим оружием, но Каваньяри остановил их властным жестом, и все пятеро замерли на месте, затаили дыхание и стали ждать, пока над равнинами внизу разливался рассвет и далекие снега загорались розовым в сиянии зари нового дня.

Незримый человек явно был опытным ходоком по горам: учитывая трудности восхождения, он продвигался вверх по опасному склону с замечательной скоростью и вскоре, словно желая доказать, как мало действуют на него высота и напряжение физических сил, принялся напевать «Закхми дил», старинную песню, известную всем патанам. Не громко, а насвистывая сквозь зубы, ибо азиаты не свистят губами.

Свист, пусть и еле слышный, отчетливо прозвучал в рассветной тиши. Каваньяри испустил резкий вздох облегчения и, знаком велев своим спутникам оставаться на месте, быстро двинулся вниз по склону. Мелодия оборвалась, а мгновение спустя они услышали, как майор приветствует патана словами «старе-мах-шех» и получает традиционный ответ. Они поднялись на ноги, посмотрели вниз и увидели, что он разговаривает с худым бородатым горцем, который вооружен древним фитильным ружьем и опоясан патронташем, полным патронов с медными головками.

Расслышать, о чем говорят эти двое, не представлялось возможным – после обмена приветствиями они понизили голос почти до шепота, но было ясно, что Каваньяри задает вопросы, а патан довольно подробно отвечает. Вскоре горец показал рукой в сторону Али-Масджида, а Каваньяри кивнул и, повернувшись, поднялся обратно на гребень, сопровождаемый незнакомцем.

– Один из моих людей, – коротко пояснил Каваньяри. – Он говорит, что нам нужно припасть к земле и не высовываться, потому что Али-Масджид приведена в полную боевую готовность. Не более чем в двух милях отсюда выставлен пикет, который мы сами увидим, как только взойдет солнце.

Патан нагнул голову, приветствуя сахиб-логов, и по приказу Каваньяри спустился на двадцать-тридцать футов вниз по противоположному склону, к укрытию в виде хаотического нагромождения валунов, где сел на корточки и стал ждать, а пятеро мужчин распластались среди камней и снова принялись разглядывать местность в бинокли, пока расплывчатые призрачные горы обретали резкость очертаний и утренний туман рассеивался.

Небо над ними поменяло жемчужно-серый цвет на лазурный, и где-то за пределами видимости начала кричать перепелка. Потом внезапно на траве пролегли длинные синие тени, и в четырех милях по прямой от них что-то ярко заблестело в лучах восходящего солнца, привлекая внимание к невысокой горе, которая до сих пор ничем не выделялась среди сотни прочих.

– Пушки, – выдохнул полковник Дженкинс. – Да, это Али-Масджид, все верно. И как говорит ваш друг-патан, форт действительно укрепили на славу. Вы только взгляните на те брустверы!

Крепость, теперь хорошо видная, стояла на конусообразной горе, едва выглядывавшей из-за скалистой гряды, изрезанной линиями недавно сооруженных брустверов – подступы к ним, как позволили разглядеть бинокли, были надежно защищены. У подножия гряды располагался кавалерийский лагерь, и в скором времени из него выехала небольшая группа всадников, поднялась на Шагайское плато и направилась по нему к маленькой башне, стоящей у Макесонской дороги, – предположительно там и находился упомянутый патаном пикет.

– Думаю, пора двигаться, – решил майор Каваньяри, опуская бинокль. – У этих малых острое зрение, а нам не нужно, чтобы нас заметили. Пойдемте.

Патан по-прежнему сидел на корточках среди валунов, положив джезайл на колени, и Каваньяри знаком велел остальным идти дальше, а сам подошел к нему, чтобы обменяться несколькими словами напоследок. Нагнав через несколько минут своих спутников, торопливо спускавшихся по травянистому склону к безопасной равнине на своей территории, он вдруг резко остановился и окликнул Уиграма, который тоже остановился и повернулся:

– Да, сэр?