Далекие Шатры

– Вот она, истинная сила духа, – одобрительно сказал Уильям. – Мы отделались очень легко, если учесть потери, понесенные противником. Мы убили по меньшей мере дюжину человек и вдвое больше ранили, когда они удирали, стремясь поскорее выскочить за ворота или перебраться через дальнюю стену. Это было все равно что стрелять по выстроенным в ряд стогам сена. Теперь они на время поутихнут.

– В лучшем случае минут на пятнадцать, – заметил Уолли.

– Пятна… Но боже мой, неужели ты не можешь поставить там нескольких сипаев, чтобы они удерживали пустырь?

– Находясь под прицелом примерно пятисот винтовок и мушкетов, направленных на них с трех разных сторон, и не имея даже самого ничтожного укрытия? Нет, боюсь, это исключено.

– Тогда что же нам делать, скажи на милость? Мы ведь не можем позволить противнику закрепиться там.

– Как только они попробуют сделать это, мы предпримем еще одну вылазку и снова прогоним их с пустыря. Когда же они вернутся, мы повторим атаку, а при необходимости повторим еще раз. Больше нам надеяться не на что. И как знать, может, если нашими усилиями подобные попытки обернутся для них слишком дорого, они устанут от них раньше нас.

Уолли широко ухмыльнулся и стремительно ушел прочь, а Уильям раздраженно сказал:

– Складывается такое впечатление, будто он получает от всего этого удовольствие. Вам не кажется, что он не понимает…

– Он все понимает, – мрачно произнес Каваньяри, – и, вероятно, лучше любого из нас. Англия потеряет превосходного солдата в лице этого мальчика. Вы только послушайте его – он весело шутит с солдатами внизу. Амал Дин говорит, что разведчики выполнят любой приказ Гамильтона-сахиба, потому что знают: он никогда не прикажет сделать ничего такого, чего не сделал бы сам. Хороший мальчик и прирожденный лидер. Очень жаль… Ох, ладно, мне лучше вернуться к своей бойнице.

Он с трудом поднялся с кресла, в которое рухнул по возвращении, и судорожно вцепился в спинку.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? Не лучше ли вам прилечь? – тревожно спросил Уильям.

Каваньяри хрипло хохотнул:

– Мой милый мальчик! В такое-то время? Если джаван с раздробленной ногой готов сидеть у окна и стрелять по противнику при условии, что кто-нибудь сперва усадит его там, то уж я-то, со своей жалкой царапиной на лбу, безусловно, в состоянии сделать то же самое.

Он повернулся и в сопровождении Уильяма поднялся по лестнице наверх, где занял свою прежнюю позицию – с нее во время отсутствия Каваньяри вели непрерывный огонь два солдата эскорта, которые теперь отправились на крышу, чтобы присоединиться к группе разведчиков, стрелявших по занятым неприятелем домам к северу от территории миссии.

Другая, более многочисленная группа людей на крыше офицерской столовой перевела свое внимание на здания непосредственно за резиденцией, и Уолли, прибежавший проверить, как у них дела, и оценить обстановку, увидел с этой удобной для наблюдения позиции, что в своем недавнем предположении насчет пятнадцати минут он ошибся в сторону преувеличения. Мятежники крадучись возвращались на Кулла-Фи-Аранги, и осажденному гарнизону ничего другого не оставалось, кроме как совершить следующую вылазку и снова прогнать противника оттуда.

Слетев вниз по лестнице, Уолли собрал свежий отряд разведчиков, оторвал Рози от возни с раздробленной ногой Параса Рама – одним духом извинившись перед раненым и заверив, что не задержит доктора-сахиба надолго, – потом повернулся, пробежал через двор и поднялся по лестнице, чтобы позвать Уильяма и Каваньяри. Однако, увидев лицо своего начальника, передумал.

Его прежнее восхищение шефом ничуть не уменьшилось, но в первую очередь Уолли был солдатом и не собирался без необходимости подвергать своих людей опасности. Он нуждался в Уильяме, но категорически отказался брать с собой Каваньяри.

– Нет, прошу прощения, сэр, но и дураку понятно, что вы не в форме, а я не вправе так рисковать, – резко сказал Уолли. – Если вы свалитесь с ног от слабости, нам придется остановиться и поднять вас, в результате мы можем потерять нескольких ценных людей. Кроме того, солдатам ни к чему видеть, как вы падаете. Пойдем, Уильям, у нас времени не навалом…

Аш и Накшбанд-хан, а с ними несколько сотен афганцев явились свидетелями второй вылазки и, увидев только трех сахибов из четырех, сделали свои выводы. Враг, убежденный, что один из сахибов убит, сильно воодушевился, а Аш и сирдар, заметившие повязку на голове Каваньяри и понявшие, что он ранен, сильно встревожились, поскольку знали: смерть посланника может пагубно сказаться на моральном духе осажденного гарнизона.

Стороны снова по необходимости прекратили огонь, и разведчики снова оттеснили неприятеля с пустыря. Но на сей раз ценой двух убитых и четырех раненых, причем двоих из них тяжело.

– Мы не можем продолжать в том же духе, – вытирая пот с глаз, проговорил Рози, после того как приказал отнести носилки с ранеными в комнаты, оборудованные под госпиталь. – Ты понимаешь, что у нас уже свыше дюжины убитых и бог знает сколько раненых?