Далеко от яблони

Узнав о беременности Грейс, ее родители встретились с родителями Макса. «Это просто разговор, – сказал папа. – Мы хотим обсудить варианты». Однако на сроке в четырнадцать недель вариантов для обсуждения не слишком много – это Грейс понимала.

Родители Макса не желали ничего обсуждать. В итоге все собрались дома у Грейс, в гостиной, которая почти всегда пустовала, поскольку там не было телевизора – он стоял в другой комнате. Так или иначе, Грейс и Макс сидели друг напротив друга, так же как в их первую встречу на школьной конференции «Глобальная модель Организации Объединенных Наций». На языке у Грейс все время вертелась шутка насчет того, что они с Максом объединились и стали одной страной, но произнести ее она не решилась. Вряд ли кто-нибудь – обе родительские пары или Макс – оценили бы юмор. Да и вообще не смешно.

Отец Макса трясся от злости. Несмотря на субботний вечер, на нем были рубашка и пиджак, и еще он постоянно держал ладонь на плече сына, причем выглядело это не как жест поддержки, а, скорее, как проявление силы. Макс ненавидел отца и за глаза все время называл мудаком.

– Понятия не имею, что ваша дочь наплела моему сыну…

– Не стоит перекладывать всю вину… – перебила мама Грейс, и ее рука тоже легла на дочкино плечо. Рука эта была теплой, почти горячей, а Грейс и без того было жарко и тесно от того, что Персик у нее в животе продолжала расти. Поэтому она стряхнула мамину ладонь. Не хотела, чтобы кто-нибудь к ней прикасался, даже Макс. Особенно Макс.

– У Макса большое будущее, – продолжал его отец, в то время как мать сидела молча. – Он будет поступать в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Эта ситуация в его планы не входит.

Родители Грейс ничего не ответили. На следующий год она собиралась подавать документы в университет Беркли, но теперь все разговоры о поездке на день открытых дверей прекратились. (Вдобавок Грейс знала, что на экзамене по углубленному курсу французского Макс списывал, но умолчала об этом.)

– У Грейс тоже есть будущее, – резко произнес папа. Сейчас они с Максовым отцом походили на двух хоккеистов, готовых затеять потасовку на льду. – И она, и Макс в равной мере несут ответственность за…

– Не знаю, как ей удалось впутать моего сына в эту историю, но если вы рассчитываете на мои деньги… – Отец Макса не договорил; ноздри его гневно раздувались. Кстати, у Макса, когда он злился, тоже. Грейс иногда обзывала его Дракончиком Пых-Пыхом, но только про себя и только если по-настоящему сердилась.

– Речь идет о малыше, – подала голос мама. – А также о Максе и Грейс.

– Нет никаких Макса и Грейс, – отрубил отец Макса. Мать продолжала безмолвствовать, и от этого Грейс было жутковато. В самом деле, если хочешь получше узнать семью своего парня, нужно от него забеременеть. – Наш Макс встречается с порядочной девушкой!

С порядочной девушкой. Фраза повисла в воздухе; Грейс бросила взгляд на Макса, но тот сверлил глазами пол. Не смотрел на нее. И на Персик тоже.

Ну конечно, Стефани – порядочная девушка. Хорошая ли – Грейс не знала, но у отца Макса понятие «порядочная», по всей видимости, означало девушку, чья матка в настоящее время пуста. Судя по этому критерию, да, Стефани на 99,99 процентов – девушка хорошая и порядочная, в то время как Грейс на 100 процентов – нет.

Короче говоря, так она и рассталась со своим бойфрендом.

Макс и Грейс встречались почти год. Если подумать, впоследствии примерно столько же времени Персик росла и развивалась у нее в животе. Но Грейс не могла думать об этом в таком ключе, не могла, и всё. Любая мысль о Персик вызывала острую боль, которая рассекала ее с головы до ног, так же как в родовой палате. Грейс не подозревала, что ей может быть хуже, чем тогда – когда мама держала ее за руку, а акушерки заставляли тужиться, – но вот же, могло.

Джейн дразнила Макса «кинокрасавчиком», потому что он был смазлив, точно сошел с экрана: футболист, обладатель ровных белых зубов, друг для всех… но для некоторых больше, чем для остальных. Грейс не сразу осознала, что Макс нравился ей исключительно потому, что считал ее привлекательной, а эта ветка недостаточно крепка для того, чтобы хвататься за нее в бурю. Теперь-то она это понимала, ибо потеряла и Макса, и Персик, и ее опустевшие ладони саднили из-за того, что слишком сильно пытались удержать то, чего в них вообще не должно было быть.

– Ты нервничаешь, – сказала мама Грейс.

– Нет, это ты нервничаешь, – возразила Грейс.

– Вы обе нервничаете, – отрезал папа. – Прекратите сейчас же.

– У тебя тут прилипла ниточка, – перебила мама и потянулась к его рубашке. Он игриво оттолкнул ее руку и повторил:

– Нервничаете.

Они втроем стояли на каменном крыльце, сбившись в кучку, хотя места хватало. Грейс вполне могла бы сделать «колесо», не задев родителей, – до того там было просторно.

И это было не просто крыльцо, а крыльцо дома, где живет Майя. Точнее, ее семья. Через неделю после обмена сообщениями по электронной почте отец и мать Майи пригласили Грейс с родителями на ужин, и приглашение было принято – а как иначе?