Далеко от Москвы

— Я считаю, вам обязательно надо останавливаться на участках, когда нужна ваша помощь, — отвечал Алексей. — Надолго, конечно, не застревайте, иначе никогда не доберетесь до пролива. Ваших семейных дел не касаюсь. Раз надо обсудить с женой важный вопрос — обсуждайте на здоровье.

На линии засмеялись. Силин, очевидно, решил, что смеется над ним Ковшов.

— Вы только не подумайте, — донесся его голос. — У меня и в мыслях баловства нету. Хочу договориться с ней — деньжонки, какие сберегли, на танк внести... Может быть, даже на целый танк хватит.

Кто-то удивленно присвистнул, вслушиваясь в их переговоры.

— Ладно, товарищ Силин. Ни у меня, ни у Филимонова нет сомнений в вашей добросовестности. Действуйте по собственной инициативе, в зависимости от обстановки. Что касается танка — вполне приветствую. Могу даже немного добавить деньжонок, если не хватит...

Разговор с Алексеем по селектору продолжал Мельников. Он спрашивал:

— Получил мое сочинение?

— Нет. Что за сочинение?

— Изложил одну мыслишку. Может быть, она подскажет, как рыть траншею в проливе.

— Твое сочинение будет три года ползти сюда. Ты в двух словах скажи, что придумал.

— Первая стадия работы — обнажение дна пролива, — перекрикивал Мельников другие голоса. — Это достигается постепенным вымораживанием воды с поверхности. Лед удаляется по мере замерзания воды и постепенно образуется этакий коридор во льду. Когда дно обнажится, наступает вторая стадия работы — рытье траншеи каким-нибудь механизированным способом.

Алексей молчал, обдумывая предложение.

— Алло, товарищ Ковшов, куда ты девался? — окликнул Мельников.

— Никуда! В уме прикидываю ценность твоей мыслишки. Не очень-то она мне нравится!

— Почему?

— Вымораживанием можно пройти небольшую реку, а нам надо преодолеть двенадцатикилометровый пролив. Твое предложение, разумеется, обсудим, когда получим пакет. Высказываю тебе свое первое впечатление.

...Непрерывной чередой одно дело следовало за другим. Алексей собрался писать статью в газету. Помешал приход Гречкина.

Плановик не умел долго сердиться и уже забыл утренние неприятности на занятиях всевобуча.

— Нас обоих вызывал Батманов, спрашивал, где ответ на телеграмму из наркомата и приказ о зимней организации работ. Ругался начальник, велел придти к нему...

Они сообща составили большую телеграмму в наркомат. Затем просмотрели расчеты ресурсов, потребных для зимних работ, обсудили примерное содержание приказа. От занятий их оторвал звонок — снова вызывал начальник строительства. Они отправились к нему, условившись не напоминать о приказе.

У Батманова сидел Беридзе и что-то сосредоточенно вычислял на бумажке, попыхивая трубкой. Василий Максимович пробежал телеграмму глазами, подписал ее и выжидающее посмотрел на инженера и плановика.

— Ну? И все?

— Что же еще? — невинно спросил Гречкин.

— Погляди, Георгий Давыдович, на этих ангелов! Им будто невдомек, зачем я их вызвал. Решили, видишь ли, отделаться телеграммкой. Где приказ, где расчеты? Они должны быть у меня на столе. Вы понимаете, что это важный документ, директива о подготовке наступления? Понимаете или нет, я спрашиваю?

— Понимаем, — сказал Гречкин.

— Чего же тянете? Давайте его.

— Приказ не готов.

— Думаете дать весной?

Гречкин оправдывался нехваткой времени:

— Не знаешь, куда раньше сунуться. Везде срочно, сверхсрочно... Машина завертелась полным ходом, трудно поспевать...

— Не говорите так жалобно, я для вас все равно из суток сорок восемь часов не сделаю. Лучше скажите прямо, когда дадите приказ? Вам тоже нехватает времени, тоже не знаете, куда себя раньше сунуть? — спросил Батманов у Ковшова.

— Времени, конечно, маловато. Но ведь и вы его не добавите. Я хочу в свою очередь спросить вас: разве вы перенесли срок? Мы должны представить вам приказ завтра, а вы ругаете уже сегодня?

— Не переносил, а видно, придется. Раньше, чем через неделю не добьешься от вас толку, и откладывать нельзя.

— Приказ представим завтра, — пообещал Алексей.

В приемной Гречкин накинулся на Ковшова:

— Что же ты набился? Он и сам не рассчитывал завтра получить приказ. Из-за тебя придется теперь до утра торчать здесь. У меня семья, хотелось пораньше домой придти, праздник ведь.

Пока поднимались по лестнице, отходчивый плановик успокоился и гостеприимно предложил:

— Работать у меня будем, в моем кабинете жара.

У Гречкина, действительно, можно было даже раздеться: в углу кабинета проходил стояк парового отопления. Плановик уселся за письменный стол и сразу принял важный и солидный вид. Зашли трое сотрудников — они собрались домой и звали его.