Далекое Близкое

– А вот это, – сверкая всеми золотыми зубами, хихикнула баба Тоня, – не шампунь, девочки, это – упаковка от шампуня, которую эти «бьюти-блогерши» хреновы с какой-то помойки притащили да отмыли! А моют они бошки знаете, чем? А вот откроем шкафчик… Шампунь «Крапивный»! Вот те на! А пойдем-ка дальше…

В этот вечер Павлик проторчал у бабы Тони до поздней ночи, они пили чай, прислушивались чутко к творящемуся в соседней комнате и радовались количествам просмотров. И, разумеется, комментариев. Баба Тоня угадала: вцепиться в подноготную девок пожелали многие.

Швабры что-то поорали у себя, а потом совершили вылазку на кухню и похитили у бабы Тони большую луковицу из овощной корзины под столом.

Ответ появился тем же вечером, когда Павлик уже окончательно собирался домой.

– Это – жестоко! – высоким голоском вещала Карамелька, огромные круглые слезы катились из ее глаз. – Эта старуха врет, от первого слова до последнего… Она из ума выжила давным-давно. А вы! Как вы могли повестись?! Мы плачем. Нам очень горько.

Панда мелькнула в кадре, тоже шмыгая красным распухшим носом.

– Щас, – посулил парень, заводясь уже не на шутку, – это война.

Он на цыпочках прокрался к синей двери – границе территории врага – и сунул в щель под нее смартфон с записью звука.

Лайки и просмотры полились рекой, девки бурно радовались. Павлик подождал, пока градус зашкалит, а потом извлек устройство. Немного отредактированная буйная радость с периодическими выкриками «Повелись!», «Во лохи!» и «Бабок срубим!» стала отличной заменой оригинальной звуковой дорожки с показательными рыданиями.

Наступило утро.

Лохудры затаились.

Баба Тоня, не сомкнувшая глаз, сидела мрачная и ожидала подляны. Крупной, судя по витавшему в воздухе электричеству.

Павлик по-детски надувал губы во сне, задремав прямо на кухонном диване в обнимку с ноутбуком. Пришлось укрывать его старым клетчатым пледом.

– Сколько? – только и спросила баба Тоня, когда утром парень полез подсчитывать непонятные «клики» и «лайки», а потом чуть более понятные «просмотры».

– Ну… – Павлик потер глаза, пытаясь избавиться от остатков сна. – Вам предлагают в рекламе сняться.

– А заработали-то мы сколько?

– Это в конце месяца только понятно будет. Но пенсия у вас утроится, баб Тонь, зуб даю.

Самойлова поморщилась от жаргона, но жаловаться вслух не стала.

– Комменты… опять гадостей понаписали?

– Не сказал бы, – хохотнул напарник по опасному бизнесу, – вопросы в основном задают. Много. От «как вы такие совок просрали?» до «расскажите, как в вашей молодости парни ухаживали?» И еще рецептов просят, таких, «домашних».

Она оторопела, нахмурилась, потом наоборот улыбнулась, машинально вытирая ладони о фартук.

– То есть, это кому-то интересно? Чтоб я вот так перед камерой вертелась, да брюзжала?

– Ну да.

– Пашенька… – она заглянула ему в лицо, пытливо, настороженно, словно ожидая обмана. – Да кому это интересно может быть? Я ж не актриса какая, прости господи. Я ж так… Никто, по сути-то…

– Как это – никто? – разулыбался внезапно парень. – Вы – Огонь-Бабка! По поиску сразу за Бабой Ягой идете на ютубе.

– А эти?.. – она понизила голос, кивнув головой в сторону закрытой двери. – Как думаешь, что придумают?

– Да кто ж их знает? Только вот что, их двое, вы одна… Поживу-ка я у вас на кухне пару дней. У вас уголок же раскладывается, да? Только вы моей бабушке сами позвоните? Что мол, не шляюсь, где попало, и не наркоман.

Она не удержалась – потрепала по рыжим вихрам, да пошла завтрак готовить.

Три дня длилось затишье. Шаболды куда-то упархивали, прошмыгивая мимо бабы Тони, шушукались, но ничего не происходило.

На четвертый день все изменилось. Вернее, на четвертую ночь.

Баба Тоня проснулась от стука, непонятного, быстрого, негромкого и оттого – пугающего. Тук-тук-тук. Она огляделась – темно, тихо. Приснилось что ли? Не стала вставать – получше укутала ноги, повернулась на бок и закрыла глаза.

Вспышка.

Самойлова села, кутаясь в ночную рубашку, стеганое одеяло съехало на бок. Да что это было-то?

Дз-з-з-зн! Телефон. А сколько времени? Стоп. Какой телефон? Его отключили еще лет пять назад, после того как сын мобильник купил ей первый. Так что это звонило? Баба Тоня потянулась к выключателю ночника, палец привычно нажал на отполированную от времени кнопку из черного пластика, но свет не загорелся.

Тук-тук-тук. В окне что ли? А что за ерунда-то?

И тут внезапно, начинаясь на низкой, гудящей ноте, нарастая, ширясь, раздался вой. Шарахал молотом по барабанным переборкам. Выдавливал пот из пор. Волоски становились дыбом. Сердце дернулось раз, другой, замерло, а потом зачастило. Инстинкт, формировавшийся у живых существ с того момента, когда первая амеба сожрала свою товарку. Опасность! Опасность!!

Пол был далеко.

Дверь еще дальше.

Темнота клубилась, рассеченная парой желтых лучей из щели между портьерами.

Тук-тук-тук.

Угол справа, возле двери. Там кто-то был. Какое-то движение, не виделось – угадывалось. И снова инстинкт – лови звуки! Так чуткий олень вскидывает голову на тонкой шее, поводит ушами и слушает, слушает! – ибо именно от этого зависит сама жизнь его…