Далекое и близкое, старое и новое

Постоянное общение взрослых гимназистов с девушками-гимназистками усложняло работу воспитателей и воспитательниц, но и в этом отношении, благодаря надзору, у нас было полное благополучие.

Ученики так любили свою гимназию, что окончившие ее старались на Рождество и на Пасху приехать из Праги и Брна[59] сюда, в свою гимназию. Иногда им отводили для жилья целый барак с обязательством содержать его в полном порядке.

За всем порядком и поведением учащихся в гимназии, кроме воспитателей и воспитательниц, очень следил инспектор гимназии Дмитрий Дмитриевич Гнедовский¹⁴⁵ , и гуляющие по аллейкам лагеря «парочки» старались не попадаться ему на глаза.

Среди преподавателей гимназии были выдающиеся лица: всеми любимый и уважаемый преподаватель гимназии полковник-геодезист Михаил Мартынович Газалов¹⁴⁶ , бывший преподаватель Пажеского корпуса и профессор Технологического института... Генерал-лейтенант Пащенко¹⁴⁷ , профессор-артиллерист. Оба умерли в гимназии. Отлично преподавал историю В.Н. Светозаров, бывший министр Донского правительства. Н.М. Захаров, министр юстиции, сенатор, заведовал библиотекой. Замечательный был священник отец Яков Ктитарев¹⁴⁸ . Батюшка читал литературу в старшем классе. Я, когда имел время, посещал его лекции. Это было наслаждение лучше всякой музыки. Он прекрасно служил и великолепно говорил проповеди в церкви.

Были среди персонала и отрицательные типы, о них не хочется вспоминать.

К сожалению, с гимназией связано не только хорошее, и я не могу умолчать об одном возмутительном случае. Был у нас в гимназии ученик Л. Карташов. Его отец как-то был причастен к коннозаводству, которое я только что оставил. Я хлопотал о приеме Карташова в гимназию, и в гимназии он принят был у нас в доме, как свой человек. Мои воспитанники часто приходили ко мне на квартиру, где жена угощала их чаем. И ближе других был Карташов, к которому мы относились с большим доверием. По окончании гимназии он поступил в высшее учебное заведение в город Брно. И из Брна он иногда приезжал к нам в гости.

Моя жена отвезла в Брно для починки свою каракулевую шубу и муфту. Квитанцию и сто крон за починку она отдала Карташову, обещавшему взять починенную шубу и переслать моей жене. Слишком долго не получая своей шубы, жена написала письмо Карташову, но ответа не получила. Тогда она написала другому студенту, окончившему гимназию вместе с Карташовым, и тот сообщил, что Карташов шубу из починки получил, но вместо того, чтобы послать жене, продал ее и на эти деньги уехал в Америку. Больше мы о нем ничего не слышали. Для моей жены это был, конечно, тяжелый удар.

Вскоре по приезде в Тржебову меня назначили старостой гимназической церкви. Под церковь приспособили отдельное здание, которое предназначалось для кинематографа. Не было икон – ничего не было. Но среди старших учеников нашлись художники, которые недурно написали иконы. Потом появились и старые иконы, а постепенно и вся необходимая утварь. На аналое лежал прекрасный образ Николая Чудотворца с парохода «Веха». Был большой образ Александра Невского, привезенный из СССР. Лик Александра Невского был пробит штыком большевика. На иностранцев, осматривающих церковь, а таких было много, это производило сильное впечатление. В церкви было около двадцати лампадок.

Справец Индржишка покрыл весь каменный пол красным ковром-сукном, и церковь стала очень уютной и приятной. Соорудили очень красивую люстру-паникадило, провели электричество. Царские врата украсили золотыми листьями из консервенных банок.

Посещение церкви было обязательным, и мальчики и девочки строем шли в церковь. Персонал также не пропускал служб. Свечи покупались в городе, а потом мы завели свою свечную машину и сами научились отлично делать свечи. Поставили в церкви и две печки, так что зимой не мерзли.

Отлично пел хор под управлением талантливого Буримова. Потом был прекрасный регент Розов, хорошо знающий службу, и последним регентом был оперный певец Евтушенко, при котором хор особенно хорошо пел.

Дальше отрывок из письма старшей дочери Ольги:

«В первый же год нашего пребывания в Тржебове началось увлечение танцами. Мы, девочки, сами обучали наших будущих кавалеров в свободных от занятий классах. Учили вальсу, падись-пань (падеспань – Ред.), хиоватте[60] и т. п. А потом устраивали танцульки в театральном зале. Плясали до упаду в самодельных туфлях-балетках, сшитых из порванных простынь.

Ни граммофонов, ни радио тогда не было. Однажды нам объявили, что директор Кагасьян, он же преподаватель физики, будет слушать передачу по радио в театральном зале. Радио только что приобрели для гимназии. Желающие слушать должны явиться в зал. Ну, конечно, побежали все. Что такое радио? Никто его еще не видел и не слышал. Но нас ждало разочарование. Радио трещало, хрипело, но ни музыки, ни разговора так и не смогли поймать. Теперь, спустя 30 с лишком лет, даже представить себе это трудно.