Далекое и близкое, старое и новое

В нашем полку был такой случай: приказ из штаба дивизии: «Срочно выслать две сотни и заполнить прорыв между пехотными частями до нашего подхода». Под командой полковника Александра Митрофановича Грекова⁹⁹ прискакали в назначенное место. Вместо окопа узкая канавка в пол-аршина глубиной – можно только ноги в нее опустить. Перед канавкой, вдоль всей ее длины, сложены штабели шпал. Казаки разместились по канавке, а мы, офицеры, вышли вперед и сели на шпалы. Начался обстрел позиции тяжелыми снарядами. Интересно было смотреть, когда тяжелый снаряд попадал в шпалы: силой взрыва эти огромные шпалы, как щепочки, взлетали на высоту трехэтажного дома и с громом падали назад. Сотник Ш. сказал: «Ну что, если такой снаряд да попадет в глаз?» Посмеялись, но спрятаться некуда, и мы спокойно ждали своей участи. Слава богу, ни одному из нас снаряд в глаз не попал. Через полчаса обстрел прекратился. Наступила ночь. Выставили сторожевое охранение и впереди его спрятали секрет. Мы, офицеры, перешли в хату здесь же, у канавки, поужинали и сидим разговариваем. Казак докладывает: «Пехотный солдат пленного немца привел». – «Зови сюда и солдата, и немца». Солдат рассказывает: «Я обозный 3-го разряда такого-то полка. Меня послали с пакетом в обоз 2-го разряда. Я заблудился и не знал, куда я заехал. Ночь, тьма. Слышу, по дороге идут люди. Спрятался за сарай и слушаю, наши или нет? Слышу, говорят не по-нашему. А один из них, задний, забежал за сарай и наткнулся прямо на меня. И не знаю – я его взял в плен или он меня. Что-то говорит – не понимаю. И мы пошли, держась друг за друга, и не знаем, куда идем, и нашли прямо на ваш секрет, казаки нас и схватили. Возьмите, пожалуйста, этого немца, я не знаю, что с ним делать».

Обозному солдату дали бумагу о том, что он храбро взял немца в плен, и он, без сомнения, получил Георгиевский крест. Накормили его и показали дорогу к своей части. А с немцем долго разговаривали. Поужинал он и сидел с нами, курил. Оказалось, что он ранен был под Верденом, лежал в госпитале и по выходе из него попал на Восточный фронт, когда наши армия, не имея снарядов, отступала под натиском врага. Его спросили, знает ли он, какой мы части. «Гусары?» – «Нет». – «Уланы?» – «Нет». – «Драгуны?» – «Нет». – «Тогда я уже не знаю, кто же вы?» – «Мы казаки». Немец вскочил, прижался к стене, расставив руки, побледнел, дрожит. «Чего же ты испугался? Ведь ты целый час сидишь с нами, накормили тебя, куришь». Он сказал, что вся немецкая армия знает, что к казакам нельзя попадаться – выкалывают глаза, сдирают кожу и прочее. «Всем нам так объясняли».

Трепали наш полк, не стесняясь, и перебрасывали из одной армии в другую. Где более серьезное положение, где тяжело – посылали наш полк.

По какому-то случаю Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич послал нашему полку телеграмму, и эта телеграмма через две недели вернулась обратно к нему «за ненахождением адресата». Конечно, Великий князь страшно рассердился и приказал разыскать наш полк и отправить в Ставку.

За эти несколько месяцев я получил Анну 2-й степени с мечами и Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Владимира 4-й степени Великий князь лично повесил мне на грудь.

22 марта 1915 года, в день Святой Пасхи, я был произведен в полковники, сдал сотню Его Величества и назначен был помощником командира полка по строевой части.

На Пасху Великий князь Николай Николаевич, христосуясь с нами, каждому подарил серебряный жетон в виде яичка с короной и буквами «Х.В.» и надписью: «Ставка Верховного главнокомандующего», а на левой стороне жетона – «22 марта 1915 года».

Вскоре после этого в Ставку приехал Государь Император. На обед были приглашены командир полка и три полковника: помощники командира полка, адъютант и командир сотни Его Величества.

Обыкновенно во время обеда без разрешения старшего встать нельзя, но во время войны каждый мог встать без разрешения и идти к своему делу. Дежурный флигель-адъютант обошел за столом всех нас, лейб-казаков, и сказал, чтобы мы не уходили, что Его Величество хочет с нами говорить.

Когда обед окончился, Государь разговаривал с нами в саду недалеко от палатки. Расспрашивал о наших боевых действиях, об убитых и раненых. Потом обращается ко мне и говорит: «А вы должны быть довольны – рано попали в полковники». – «Я, Ваше Величество, всем доволен». – «Ведь вы моей сотней командовали два года?» – «Так точно, два года без одной недели». – «Да, я помню». Какая изумительная память[43].

Тогда я не знал, что это было мое последнее свидание и последний разговор с Государем Императором, которому я всегда был предан всей душой.