Дальнее плавание

— Нет, Галочка, не замечала. Ведь горе у нас с тобой общее.

— Общее, — сказала Галя. — И не только у нас с тобой. Анка права. Много зла причинили эти фашисты людям. Но не о горе нашем я сейчас думаю. Я думаю, почему ты так добра ко мне? И я думаю, откуда вообще так много добра в человеке, что чем больше на свете зла, тем хочется тебе быть добрей и тем сильнее становится в мире добро?

— Не всякая доброта добра, Галочка, — сказала мать. — И не всякая приносит людям добро. Со злом надо постоянно бороться.

— Это я хорошо знаю, — ответила Галя. — Но я не об этом… Я думаю о том, что добрых людей гораздо больше на свете, чем злых. Ведь недаром же мы победили.

— Это верно. Но в каждом человеке есть и плохое и хорошее, Галя, надо им только уметь управлять.

— Отец говорил это часто, — задумчиво сказала Галя, — А сам не умел даже мной управлять, когда я была еще маленькой девочкой.

— Он был слабый человек, — вздохнула мать. — Но какой хороший и как любил тебя! Ведь ты была у нас одна…

И, вспомнив об отце, они немного поплакали обе.

Потом мать уснула, так как утомилась за день на работе.

А Галя осталась одна, наедине со своей душой, где чистые добрые силы поднимались все выше и выше, точно вода в половодье, и неслись и звали за собой.

Она думала об Иване Сергеевиче, и доброта его теперь не унижала уже ее гордости и не возмущала ее. Она казалась ей только странной и не похожей ни на доброту ее матери, ни на доброту отца. И сердцем она уже приближалась понемногу к учителю, и мятеж ее и страх потихоньку угасали.

«Что со мной было? — думала Галя с удивлением. — И со мной ли одной это могло случиться? Или еще с кем-нибудь другим?» Как она его обидела!

И вновь она испытала стыд. Это был уже не тот стыд, который испытала она перед подругами в школьном коридоре у окна, так неожиданно обманув их надежды, и не тот, который испытала она перед учителем в классе на уроке истории, — стыд гордости, от которого хотела бежать, — но тот человеческий стыд перед самим собой, от которого никуда не уйдешь, нигде не спрячешься.

«Что делать? Бежать к нему домой, просить прощенья? Объяснить все, плакать…»

Но за окном уже стояла ночь, глухая, тихая, вся укутанная облаками и сгущенною мглою, и ни одной звезды на небе. Чем могла она искупить сейчас свою вину перед учителем?

Галя вдруг подбежала к полке и отыскала среди книг, уже заброшенных на время каникул, тот учебник истории, который так долго она не могла раскрыть.

Она раскрыла его, еще не веря себе, и начала читать стоя. Потом подсела к столу и затихла над раскрытой книгой.

Какая чудесная ясность посетила вдруг ее память, как легко вставали в ней давно забытые даты и входили новые события, и мысли текли просторно, и ум свободно проникал в глубину явлений!

Галя занималась.

Уши ее были открыты, она не закрывала их больше руками, но звуки не касались ее слуха.

Дрова в железной печке уже давно прогорели, и воздух в комнате стал остывать.

Но Галя не чувствовала холода.

Потом погас и свет.

Галя зажгла фитилек, и он загорелся, как звездочка.

И мать, часто просыпаясь ночью перед рассветом, все видела этот лучистый огонек, едва освещавший страницы и склоненную голову Гали.

Только уже на рассвете Гале захотелось спать. И сон пришел к ней легкий. Она засыпала, ощущая счастье в своей душе.

И, засыпая, она не читала стихов, как недавно.

Но, закрыв глаза, с удивлением подумала: как много она успела сделать за один только день и выучить за одну только ночь, чего не успела она, кажется, чуть ли не за целую четверть! Как хорошо она могла бы сейчас ответить! Но сейчас уже некому было отвечать.

— Куда же ты исчезаешь, время? — спросила Галя. — О, если бы можно было никогда не спать! Как много можно было б сделать на свете!

Но это ничего. Сейчас она заснет, и завтра наступит такой же дивный и счастливый день.

Завтра в полдень она увидит Ваню и увидит Анку, и снова они отправятся в гористый парк за город. А вечером пойдут на школьный праздник. И теперь она будет им смотреть в глаза открыто, ни капли не стыдясь своей совести.

Мать давно уже ушла на работу, когда Галя проснулась. И счастье, с каким засыпала она, не проходило.

В полдень она еще была счастливая.

И в час, в два она еще ждала, не теряя надежды, но ни Ваня, ни Анка не приходили.

А в три ей снова уж казалось, что нет на свете человека более несчастного, чем она.

Она ждала. И каждый стук, раздававшийся внизу на лестнице, принимала она за шаги Вани, и каждый звук сжимал ее сердце в ожидании.

Причудлива была ее душа. В ней сочетались и сила и слабость.

Галя открывала дверь и слушала. Потом вышла на улицу и там постояла немного под чистым и холодным небом. Ночных облаков уже не было на нем. Она снова поднялась к себе в комнату. Она решила больше не ждать и даже открыла учебник истории. Но тотчас же отложила его. Она ничего не могла делать. Ожидание терзало ее и занимало все мысли. И через час она все еще ходила по комнате и с гневом и болью думала о Ване и Анке.