Дальней дороги

– Точнее, мы произошли от вас. А ведь вы, в конечном итоге, произошли, скажем, от рыб; но разве это мешает вам убивать их? Или иную жизнь?

– Знаете, – сказал Волгин, чувствуя, как его жалость к рамакам исчезает. – Я бы на вашем месте не стал сравнивать людей, которые вас придумали, и рыб. Рыб не волновало, произойдет от них кто-нибудь или нет.

– Но разве вы предусмотрели все, связанное с нашим возникновением? Нет, вы были не в силах. Мы – продукт вашей эволюции, только не биологической, а психической, связанной с развитием ваших познаний и интеллекта. Нет, мы не будем убивать друг друга, я полагаю. Мы не люди, мы рамаки.

– Мы – рамаки, – прошелестело вокруг.

– Но пока убиваете вы, – сказал Волгин. – И подумайте-ка над тем, что я вам сказал.

– Конечно, мы подумаем. Ваши соображения все же не лишены интереса. Но сейчас нам пора – люди ждут нас, их интересует, как происходит наше воспроизводство. До свидания, человек!

Волгин только мотнул головой. Кинув взгляд на часы, он встрепенулся и, даже не проводив рамаков взглядом, помчался, поднявшись в воздух, к своему аграплану со всей скоростью, на которую были способны его микродвигатели.

7

Может быть, стремительный полет аграплана, а возможно, то, что ему удалось нащупать уязвимое место в холодной логике рамаков, – так или иначе, что-то вновь привело Волгина в хорошее настроение, именно такое, какое и нужно для работы. Войдя в кабинет, он с удовольствием уселся в кресло, повернулся к столу и удовлетворенно подмигнул сам себе.

Нет, все не так страшно. Конечно, эти рамаки – недурное изобретение, но все же смогут ли они обойтись без человека – еще вопрос. Они просто перебьют друг друга. А работа по подготовке высадки на планету отряда людей сделана действительно неплохо, ничего не скажешь. На этих ролях рамаков можно держать, с условием, что вслед за ними приземлится корабль с людьми. А уж какие будут это люди – об этом мы с тобой, Волгин, позаботимся!

Нет, не зря прошли годы, не напрасно вложено столько сил, нервов, всего. Когда-то думали, что в светлом будущем работа будет – одно удовольствие. Чепуха. Работа есть работа, труд, пот и слезы и скрежет зубовный, а удовольствие – не то слово, рамак прав. От работы бываешь счастлив, а удовольствие – это другое, это легкое что-то и не очень значительное. А тут – да черт возьми, сколько мозолей набили мы на руках и на душе, пока это стало возможным, то, что обозначается только одним словом: завтра.

Нет, неплохо ты встречаешь свое сорокалетие, Волгин. Прямо сказать – хороший подарок. Правда, не тебе. Людям. Человечеству. Дальней разведке.

Ну, значит, и тебе самому тоже.

Волгин поморщился. Вот уж не время рассуждать… Куда полезнее было бы поразмыслить вот над чем: каким образом, при помощи каких аргументов и в каком порядке будет он возражать против проекта независимых рамаков и доказывать необходимость – в лучшем случае – подчинения их людям на правах роботов высшего класса. Полезнее, конечно. Но день сегодня выдался насыщенный впечатлениями и приключениями, а утомленный мозг ищет спасения именно в неконкретных рассуждениях, пытается от кропотливого и трудоемкого анализа перейти к нешироким, но зато легким и радостным обобщениям. Не потому ли обобщения подчас оказываются недостаточно обоснованными?

Но это не о тебе, Волгин, не о тебе…

Налегая грудью на стол, Волгин потянулся, достал длинными пальцами апельсин из вазы. Он любил, чтобы на столе, кроме необходимого, стояло что-нибудь такое – неделовое и радостное: работая, неплохо помнить и об остальном хорошем, что есть в жизни.

Кстати, поэтому и фотография Елены на столе… Но это – запретное направление мысли.

Он задумчиво вертел в пальцах апельсин; от тугого шара исходило мягкое оранжевое сияние. Волгин на мгновение пожалел плод – это совершенное произведение природы, затем усмехнулся; начатое надо доводить до конца… Он рванул шкурку, сок брызнул на стол. Не разламывая на дольки, вонзил зубы в налитую сладкой жидкостью мякоть.

Вот так же, как апельсин, стал доступен теперь плод работы. (Он выплюнул косточку, сердито поморщился.) Не могли вывести апельсин без кожицы и косточек, тоже работники. Возьмись за это дело Волгин… Но он занялся не апельсинами, а кое-чем потруднее. И все же сделал.

Он медленно жевал. Да, кажется, все в порядке. Автоматика доставлена. Через сорок минут они с Витькой отправятся на аэродром и встретят подопытную. Психофизики ее подготовят. А сколько работы было с нею! И пока ее нашли, и после – пока уговорили. Пришлось пустить в ход весь свой авторитет плюс мужское обаяние… (Волгин на секунду усомнился, потом кивнул: не надо ложной скромности!) И получить разрешение на эксперимент было тоже не так-то просто: сомневающихся везде достаточно. Теперь все это – вчерашний день. Но настанет завтрашний…