Дальнейшие похождения Остапа Бендера

Балаганов мышью юркнул в стог соломы и начал прятать заветный пояс с деньгами, которые он носил вокруг талии, после того, как они изъяли деньги из банка.

Остап, гордо вскинув голову, держа ногу на подножке автомобиля, кричал:

— Не имеете права! Не имеете права!

И тут он увидел возникшую откуда-то энкавэдистку Клару. Она хохотала и отвечала:

— Имеем, имеем, имеем…

После этих слов Бендер проснулся и сел на кровати, обвода комнату своими черкесскими глазами. Смахнул со лба выступившую испарину от страшного сна.

Балаганов спал безмятежным сном на соседней кровати, тихо посапывая.

За окном уже рассвело, и новый день вступал в свои права.

Остап отыскал в коридоре рукомойник, умылся, вытер лицо хозяйским полотенцем и, не повесив его еще на гвоздь, произнес вслух:

— Как же это ты, Ося, не учел? Если и замел следы отъездом в дальние экспедиции, то машина… это…

Глядя перед собой в пространство, Остап ткнул полотенце на гвоздь и, не заметив, что оно упало на пол, вернулся в комнату. Растолкав Балаганова к подъему, он скучно сказал:

— Проснитесь, беженец, нас ждет небезопасная дорога.

— А-а, что? Почему небезопасная, командор? — зачесал златокудрую голову молочный брат.

— Собирайтесь, Шура, — приказал Бендер и вышел из комнаты.

Козлевич ночевал в машине, откинув спинку сидения. Он боялся, что его любимицу если не уведут, то обрежут кожу с сидений. А кожа была великолепная и вполне годилась для пошива обуви сапожниками-кустарями.

И когда Остап вышел во двор, то увидел, что Адам Казимирович уже обхаживает, по своему обыкновению, автомобиль. Подливает бензин из бидона в бак, проверяет уровень масла, протирает стекла, фары, и, конечно, мокрой ветошью обмывает лаковые бока кузова.

Остап некоторое время наблюдал за старанием своего друга-автомеханика, а затем подошел ближе, поздоровался и тихо сказал:

— Знаешь, Адам… — Бендеру очень не хотелось травмировать нежного Козлевича, ко он все же сказал — Нам придется расстаться с нашей красавицей «изоттой…»

Адам Казимирович в это время полоскал обтирочную тряпку в ведре и, услышав эти слова, медленно поднял голову и глазами полными ужаса взглянул на своего командора.

Остапу показалось, что кончики запорожских усов Козлевича зашевелились и поднялись к щекам.

— Как расстаться? — вымолвил он. — Остап Ибрагимович! — вдруг закричал он.

На этот крик из ночлежки выскочил с полотенцем в руке Балаганов, испуганно глядя то на Козлевича, то на Бендера.

— Что, что, что? — затараторил он. — Что случилось, командор? Адам Казимирович?

Бендер молчал. Затем спокойно подошел к Козлевичу, обнял его и голосом как можно ласковым сказал:

— Славный наш и нежный Адам Казимирович, не расстраивайтесь. Взамен «изотты» мы купим другой автомобиль. Другой марки и совсем иного цвета. Эта машина уже известна НКВД. Это мой промах, друзья. Если наши пути-дороги органам неизвестны, то автомобиль это тот же указатель для уголовного розыска. А вместе с ним и мы будем задержаны. Вам понятно мое объяснение? — спросил он.

— Нет, не понятно, — вырвалось у Козлевича.

— Бросьте бояться, Бендер, — недовольно сказал Балаганов. — Надо ехать и дальше на автомобиле.

— Поедем, но только до Харькова, — холодно сказал Остап. — И окольными дорогами.

У Козлевича выступил на лице пот от такого удара.

— Зачем же с ней расставаться? — сказал он, отдуваясь, от чего его усы отклонялись от своего привычного положения. — Так расстаться. Это… объясните, Остап Ибрагимович.

— Иными словами, вы хотите знать, почему это я именно сейчас пришел к такому решению? На это отвечу — вот почему…

И Остап подробно, немного приукрасив, поведал своим друзьям о своем сне.

— Ой, мама! — съежился Балаганов, когда их начальник закончил свой рассказ. — Это Всевышний нам подсказывает.

Козлевич молчал, держа все время в опущенной руке мокрую тряпку, из которой капала вода. Затем выплеснул воду из ведра и по-хозяйски выкрутил ее. Тихо спросил:

— А как расстаться, командор? Сжечь, утопить? Перекрасить?

— Нет, Адам. Не то и не другое, дорогой. Перекрасить как в свое время нашу «Антилопу» из зеленого в желтый цвет, а сейчас «изотту» из голубого в какой-нибудь другой, ничего не получится. Перекраска фабричного лимузина сразу же бросится в глаза первому встречному нам постовому милиционеру. А вот как продать, нам надо подумать, детушки вы мои. А сейчас в путь! И по окольным дорогам, подальше не только от больших городов, но и от городишек, камрады.

Остап и Балаганов еще ни разу не видели Козлевича таким грустным, убитым предстоящим расставанием со своей любимицей.

И когда ехали, все трое молчали. Понимая состояние легко ранимого Адама, Остап тронул его за плечо и тихо промолвил:

— Что поделаешь, Адам. Наше предпринимательство требует жертв, как и искусство, друг мой. Деньги есть. Мы купим машину другой марки и другого цвета. «Линкольн», «Форд», «Шевроле», «БМВ», «Опель», а может быть, и «Лорен-дитрих», как называлась наша «Антилопа». И еще какую другую, правда, Шура?