Дальнейшие похождения Остапа Бендера

Шкварчащий ряд шашлыков на вертелах извергал ароматный угар на много метров вокруг. Две сальные руки продавца с ловкостью фокусника быстро проворачивали вертела с подрумяненными кусочками мяса. А затем опускали партию чебуреков в чан с кипящим маслом. Там они пузырились и румянились. За его действиями никто так не следил, как горящие глаза кудлатой собачонки. Она то отбежит после окрика хозяина, то приблизится, облизывая свою пастенку красным языком.

Рядом с летней шашлычной на ящике из-под пивных бутылок сидел человек. Ему было лет под шестьдесят. Одет он был в потрепанную морскую тельняшку и брюки «клеш». Помятая мичманка подозрительной чистоты дополняла ею непривлекательный вид. Он перебирал в руках пробки от пивных бутылок, как монах четки, глотал слюну и жмурил глаза. А красный картошкой нос описывал замысловатые петли, стремясь побольше вдохнуть ароматного запаха из шашлычной. Из-под навеса доносился стук ножей, вилок, посуды и гул разговаривающих курортников.

— Ах, как я пал, как я пал, — завздыхал тяжело человек в тельняшке, закрывая глаза в горестной гримасе. Но вот на него надвинулась тень подошедшей фигуры и зазвучал жизнерадостный голос:

— Порази меня гром, если я вижу не любителя чебуречно-шашлычных изделий и знатока южных вин! Морской волк, не так ли?! Угадал?!

Человек в тельняшке и мичманке воззрился на подошедшего и тоскливо сиплым голосом ответил:

— Был когда-то и тем и другим, а теперь…

— Чем промышляешь, синеазовский краб?

— Промышлял, а сейчас так, чем придется… пемза, креветки, рыба иногда…

— Ладно, я вас заслушаю, — переходя на «вы» сказал ему Остап, — когда выделю на это время из своего уплотненного служебного дня. А сейчас, свистать всех наверх! Курс на шашлычную Садыка — представителя мариупольских частников. Угощаю я!

Человек в мичманке обрадованно вскочил и с угодливым выражением лица, обращенным к неожиданному благодетелю, заспешил за Бендером.

Прочтя надпись: «Шашлики и чабурэки со свыныны», Остап отметил:

— Лаконичное меню, — и взглянув на приглашенного, спросил — Вы не мусульманин, не потомок правоверных? «Со свыныны» вас не остановит?

— Нет, нет, что вы! Я ем абсолютно все! — заторопилась тельняшка, усаживаясь за дощатый стол.

— Я так и думал, — смахнув носовым платком со стула пыль, уселся напротив «синеазовского краба» Остап. Одернув тенниску цвета спелого абрикоса, он сказал — Ну-с, пока подойдет… ага, мы уже удостоены внимания шашлычно-чебуречного персонала! — взглянул он на женщину в переднике не первой свежести и в таком же чепце.

— По шашлику, по чабурэку со свыныны, — скосил он на висящую табличку глаза. — И бутылку портвейна красного. Вы не возражаете, надеюсь? — обратился он учтиво к соседу.

— Нет, нет, что вы! — глотнул слюну после выстрела своих слов приглашенный.

— Все? — дернулся в воздухе чепец.

— Быстроту обслуживания, и тогда все, — улыбнулся ей обворожительно Остап.

— Ну-с, — обратился к тельняшке Бендер, когда заказ был сделан. — Теперь можно и познакомиться. В моем паспорте написано: Остап Ибрагимович Бендер. Теперь вам ясно, черноморская акула, с кем имеете дело? — представился Остап, разливая в стаканы вино.

— Простите, вы так умно говорите, что я просто… — смутился угощающийся, беря дрожащей рукой стакан.

— Прощаю, — снисходительно кивнул ему Остап. — Выпьем и кратенько о себе, любезнейший, — чокнулся с ним он.

После выпитого вина, жмуря от удовольствия глаза и сочно чавкая кусочками шашлыка, гость представился:

— Исидор Кутейников я. Когда-то меня знали все и уважали… Был я директором метизного завода. Но трудно было угнаться за планом и товарищ Разворотов бросил меня на прорыв заведующим тарной базой. Но и здесь я проработал недолго. Нужен был заведующий похоронным бюро и товарищ Разворотов переводит меня туда. Но там план систематически не выполнялся и, слава Всевышнему, товарищ Разворотов бросает меня на прорыв возглавить местпромовское предприятие по выпуску грампластинок…

После очередной порции вина, Кутейников, предался воспоминаниям:

— Когда я вступал на эту должность, я произнес одну из лучших своих речей перед коллективами. Как сейчас помню слова: «Товарищи! Я переброшен к вам, чтобы наладить, улучшить и перевыполнить план предприятия. Вы как один возьметесь за выполнение взятых обязательств!» Грампластинка — это не просто музыка, товарищи, а техническая деталь музыки. И давайте ее сделаем еще более усовершенствованной и массовой! — разошелся захмелевший Исидор, что даже привстал, говоря эти слова будто перед коллективом, как когда-то. — Эх, было времечко, дорогой мой Остап Ибрагимович, — горько завздыхал Кутейников.

Бендер молчал, сочувственно глядя на профессионала-неудачника многих руководящих должностей, ожидая продолжения. И тот не задержался с ним.

— После грамофонных дел меня бросили директором магазина. Работал директором базара, начальником снабжения… А потом срок, — замялся Кутейников, — за хищение социалистической собственности…

— Не помог и товарищ Разворотов?