Дальневосточная опора прочная…

Не подозревая о засаде, бандиты, весело жестикулируя, постепенно скрылись с глаз. Вспомнив о «засадном полке», я нашёл колокольню. Оттуда мигнул «зайчик». Ну, как и предполагал, посадили туда ляхи соглядатая.

– Гады, торчат и не особо скрываются, – пробурчал я себе под нос.

Однако вы, Панове, наглецы: кроме привычного наряда пограничников к рогатке, перекрывающей тропу, подъехало два десятка улан.

– Да нет, быть этого не может, – произнёс я вслух, неверяще смотря, как её в темпе убрали и всадники поехали дальше.

Словно так и должно быть, поляки спокойно пересекли ручей, являющийся границей, и, уже смеясь, по-рысили навстречу бандитам.

– Твою мать! Радист, передавай открытым текстом: «Я „Седьмой”. Регулярные польские солдаты в количестве двадцати человек пересекли границу и направились вглубь территории СССР. Я открываю огонь по нарушителям границы. Как поняли? Приём».

– «Второй» на связи, – раздался в наушниках голос радиста. – «Седьмой», я «Второй», вас понял, отправил связного. Приём, – севшим от волнения голосом закончил Фильков.

– «Третий», я «Седьмой», на тебе бандиты. Поляками займусь сам.

Только рано я списывал из расклада наших пограничников. Внезапно раздались выстрелы, и двое улан полетели на землю.

– Мать… – прошипел я, ударившись о выступ люка. Рука рванулась вверх, и спустя секунду в небе, шипя и плюясь искрами, загорелась ракета. Переключившись на внутреннюю связь, я обратился к Уварову: – Роман, давай вон на ту горочку вставай, понял?

– Ага, понял, командир.

И двигатель взревел.

Попавшие под обстрел поляки не растерялись, а мигом установив, что им противостоит обычный наряд, начали спешиваться и сразу открыли огонь по пограничникам. С колокольни застрочил «максим», давая возможность уланам подползти поближе и закидать упрямцев гранатами. Всё так и случилось бы, хотя парни в зелёных фуражках и отстреливались, правда, пока попасть по врагу им не удавалось, но тут появился засадной полк. Подозреваю, жолнежи здорово удивились, когда на них вылезла броня. Бронетранспортёр Петрова, выскочив на полном газу, перекрыл выход из оврага, и мотострелки, спешившись, начали забрасывать бандитов гранатами. Поднявшиеся облачка разрывов дали понять, что судьба бандитов решена. Мотоциклисты Самойлова, отчаянно газуя и крутясь, перекрыли вход, азартно паля во что-то видимое только им. Мой броневик, не обращая внимания на рытвины, лихо въехал на горку. Вид с неё открывался изумительный, поляки были перед нами как на ладони.

– Наводчик, ориентир – большой камень, ближе двадцать. Три снаряда, огонь!

Пушка трижды плюнула, и четвёрке поляков, азартно палящих в погранцов, стало не до своей забавы. Один, припорошенный поднятой взрывами землёй, лежал, не шевелясь, а трое катались по земле, наверняка зовя на помощь и деморализуя остальных своими воплями. Расчёт «максима», поняв, что правила игры резко поменялись, перенёс огонь на меня, стараясь зацепить расчёт пушки.

– Командир! – рыкнул Серов.

– А, гады! – вырвалось у меня, когда лоб машины загудел от пуль.

– Командир! – вновь заорал наводчик. – Забьют нас на хрен!

Пули со звоном ударяли по броне. И когда Уваров с матом схватился за щёку, куда попали брызги свинца, оставалось только заткнуть эту чёртову огневую точку.

– Цель – пулемёт на колокольне, подавить.

Да знаю, что стрелять можно, но вот последствия этого могут быть печальными. Запросто отдадут за это под трибунал. Но иного выхода в данный момент не было. Чёртов пулемётчик вот-вот кого-нибудь ранит из моих, а после перенесёт огонь и додавит пограничников.

– Вали их на хрен, Петрович!

Серов наплевал на то, что это сопредельная территория, он просто начал бить одиночными выстрелами, разбавляя их короткими очередями из спаренного пулемёта. От колокольни полетели крошки кирпичей и пыль от разрывающихся снарядов, зато резко ослаб огонь, и, как я смог разглядеть в смотровую щель, стреляли по нам только жолнежи.

– Плевать, бей не жалей! – крикнул я, когда пшековский пулемётчик попытался огрызнуться.

В машине всё сильнее стала ощущаться гарь от пороха. На восьмом выстреле, когда уже весь верх колокольни затянуло пылью от кладки, пулемёт замолчал.

– Ромка, вперёд на сорок метров!

Взревев двигателем, броневик одним рывком преодолел расстояние и после энергичного торможения резко клюнул носом.

– Пулемётом их!

Переключившись на рацию, я вызвал БТР, молясь про себя, чтобы от лихих манёвров и тряски не ушла волна на рации.