Дальняя бомбардировочная...

В то время, когда операции союзников в районе Средиземного моря развивались весьма медленно, завершилась полным разгромом гитлеровских войск Сталинградская битва. Это была не только огромных масштабов военная победа. Разгром немецких армий под Сталинградом коренным образом менял всю политическую ситуацию, превратил Советский Союз в великую мировую державу.

Президент Рузвельт был первым из представителей Запада, кто понял, что сейчас нужно уже думать больше о послевоенном устройстве, чем о военной кампании 1943 года. США и Англия могли разрабатывать планы по своему усмотрению, когда Гитлер имел первоначальный успех в летней кампании 1942 года и когда союзники опять предусматривали возможное поражение, а проще говоря, крах нашего государства. Но после Сталинграда никаких действий без непосредственного участия Советского Союза, да тем более в вопросах послевоенного устройства, США и Англия предпринять уже не могли.

Зная напряженность (выражаясь дипломатическим языком) в отношениях Сталина и Черчилля, Рузвельт решил встретиться со Сталиным один, как говорится, с глазу на глаз. Договориться по этому поводу в мае был направлен в Москву бывший американский посол в СССР Дэвис. Его поездка завершилась успешно, встреча была назначена на середину июля 1943 года.

Тем временем на проходившем в Вашингтоне в мае 1943 года совещании англичан и американцев, которое имело кодовое название «Трайдент», был определен срок высадки союзников в Нормандии — 1 мая 1944 года. Затем, в августе, на Квебекской конференции в планы была включена дополнительная операция по высадке американских и французских войск в районе Тулона и Марселя, которая предусматривалась в середине августа 1944 года. Против обеих этих операций категорически возражал Черчилль. Однако с пустыми руками было бесполезно встречаться со Сталиным, а последний ни о каких операциях, кроме вторжения во Францию, и слышать не хотел. Более того, в июне Сталин послал телеграмму Черчиллю, в которой перечислил все заверения, данные английским премьером об открытии второго фронта в Европе, из которых ни одно не было выполнено. Сталин, по сути дела, обвинил Черчилля в вероломстве и вскоре отозвал «для консультаций» советских послов как из Англии, так и из США.

В наших войсках отсутствие второго фронта в Европе стало посмешищем. Всем известно, что поставляемая американцами мясная тушенка называлась нашими солдатами «вторым фронтом»…

На этот счет имелось в обиходе большое количество различных анекдотов, хотя и очень метких, однако не всегда «удобоваримых», поэтому их невозможно здесь привести. Но один анекдот я все же попытаюсь рассказать.

Итак, приехал Черчилль на советско-германский фронт, на передовую, чтобы посмотреть на наших солдат, как они воюют. Походил, поглядел и, обратившись к одному из солдат, спросил: что бы тот сделал с Гитлером? Солдат пожал плечами. Думая, что его вопрос не понят, Черчилль повторил его, но уже более пространно: что бы солдат сделал с Гитлером, если бы он ему попался в плен? Солдат опять пожал плечами. Тогда Черчилль задал солдату вопрос в другой формулировке: «Если бы Гитлер попал ко мне в плен, я бы его повесил, а ты что бы с ним сделал?!» Немного подумав, солдат ответил: «А я взял бы кочергу, раскалил ее докрасна и холодным концом всунул бы ее Гитлеру в ж…!» «А почему именно холодным?!» — удивленно спросил Черчилль. «А потому, — ответил солдат, — чтобы вы ее обратно не помогали вытаскивать».

Может быть, не совсем красив, крепок анекдот, да бьет не в бровь, а в глаз. Истина тогда была, конечно, неизвестна солдату, но народное чутье его не обманывало.

Между тем союзниками уже велся активный обмен мнениями о послевоенном устройстве. Обсуждались вопросы в отношении Польши, Финляндии, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Турции, Греции, Австрии, Венгрии, Югославии. А также о том, как нужно вести себя в отношении Советского Союза, что делать с Германией и как вести себя там в первые шесть месяцев оккупации и так далее. Шел, так сказать, дележ шкуры медведя, которого убили советские войска под Сталинградом.

Гарриман был послан Рузвельтом в Лондон, чтобы сообщить Черчиллю о предстоящей встрече президента США со Сталиным, о чем английский премьер до сих пор не знал. Как и следовало ожидать, Черчилль сделал все возможное, чтобы не допустить этой встречи. Для него было совершенно ясно, что повлечет за собой встреча Сталина с Рузвельтом, так сказать, один на один. Во-первых, к безусловному осуществлению вторжения союзных войск во Францию, во-вторых, серьезно пошатнет личное положение и престиж Черчилля и в мире, и в Англии.