Дальняя буря

Напрасно старался Дэниел подавить трепет от нахлынувших на него чувств. Но как бы он ни преуспел в этом, отмести знакомое чувство радости… радости и сожаления ему не удалось. Несколько быстро промелькнувших лет он жил в этом доме, был частью этого мира. Старший брат для других детей, самозваный защитник Сьюзан Херст.

Дэниел поднялся по ступенькам, обернулся, держась за поручень, и окинул взглядом укрытый сине-черной тенью, в которой терялась конюшня и другие мелкие постройки, двор.

Он ссутулился, вспоминая драгоценные годы, проведенные в «Бентон-хаусе». Тогда он был мальчишкой. Беззаботным мальчишкой. Но в пятнадцать лет осознал, что он совсем другой. Дэниел всегда чувствовал себя неловко, когда кто-то выказывал любовь по отношению к нему. Но еще большее беспокойство он начал испытывать, когда понял, что хочет любить в ответ. Ожесточив сердце и разум, Дэниел стремился стать настоящим мужчиной. А это было невозможно, пока он пользуется чьей-то благотворительностью. Поэтому Дэниел собрал свои вещи и уехал в Денвер, но никогда не забывал о любви и тепле.

Он также оказался не в силах забыть перепуганную девочку, прятавшуюся в кустах от учителя. Или ее полные слез глаза, когда она смотрела, как он уезжает. Поэтому через несколько месяцев он вернулся, а потом увез ее к св. Франциску. Хотя в то время Белл была еще только послушницей, Дэниел знал, что она позаботится о Сьюзан. Так же, как когда-то она позаботилась об Энни.

Энни. Лишь по прошествии нескольких лет он смог спокойно думать о ней. Вспоминать ее.

Усталость навалилась на Дэниела, глаза закрывались сами собой. Он пожалел о порыве, выгнавшем его из снятой комнаты. Сейчас у него не было сил даже как следует подумать. Только бы найти тихий уголок и отдохнуть час или два…

Забравшись под пальто, Дэниел отстегнул цепочку от часов. На ней висели два ключа. Выбрав один, Дэниел проник в приют.

И сразу же им овладели знакомые запахи и образы: свежий хлеб и лимонное масло, натертые полы и сияющие стены. Он провел ладонью по перилам, по которым учил съезжать мальчиков помладше. Пробравшись по темным коридорам, Дэниел обошел переднюю, наведался на кухню. Там он обнаружил недоеденный черствый яблочный пирог. Рот наполнился слюной, но сил уже не было ни на что.

Дэниел уже собрался вернуться в переднюю, когда заметил, что дверь в соседнюю со спальней мальчиков комнату открыта.

Комната для гостей была свободна.

Выспаться на чистых простынях, под домашними покрывалами и шерстяными вязаными одеялами. Устоять было невозможно.

Спустя несколько минут он уже уютно устроился в коконе одеял. Седельные вьюки были сложены в кресло-качалку, винтовку Дэниел прислонил к комоду, револьвер сунул под подушку.

А под кроватью была надежно спрятана коробка с печеньем.

Глава 6

Эштон, территория Вайоминг, 11 января 1885 года

Рассвет только занимался, и последние звездочки мерцали в небе подобно слюдяным вкраплениям в металл. Не обращая никакого внимания на убегающие минуты, гостиницы и хибары, окружавшие товарные склады, казалось, приобретали все более убогий вид. День вступал в схватку с ночью. Добродетель — с пороком.

Прятавшийся в тени мужчина улыбнулся.

Скоро Крокер умрет.

Эта мысль неожиданно доставила ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Он даже ощутил во рту сладкий привкус, какой бывает после глотка хорошего вина.

Скоро, скоро.

Мужчина бесшумно поднялся по черной лестнице, ведущей из кухни в верхние коридоры салуна «Дельта». Он считал, что привязанность Дэниела Крокера к Эштону сделала сыщика неосторожным. Крокер вернулся в заднюю угловую комнату данного заведения, как возвращается в свою нору раненое животное, не ведая, что заснет, а потом истечет кровью. А потом умрет. Голоса в голове незнакомца снова и снова повторяли эти слова.

Он бесшумно крался по коридору к снятой Крекером комнате. С каждым шагом его нетерпение нарастало. Осталось всего несколько дней, и Крокер погибнет от яда, постепенно проникающего во все его органы. Но время текло недостаточно быстро.

Он хотел, чтобы Крокер умер.

Остановившись у двери в конце коридора, мужчина внимательно прислушался. Он уже достаточно ждал своего часа. В течение бесконечно долгих месяцев. Как расставляющий капканы охотник — один за другим, постепенно. Это было нелегко. Крокер всегда был осторожен. Слишком осторожен. Как дикое существо, которое, кажется, носом чует любую опасность.

Но этот человек сплел свою сеть с такой тщательностью, что Пинкертон ничего не почувствовал.

Ничего.

Мужчина не услышал никаких звуков — ни шорохов, ни хрипов, ни стонов от боли и недоуменно сдвинул брови. Или Крокера сморил крепкий сон… или мышьяк подействовал быстрее, чем предполагалось, разжижив кровь и позволив ей беспрепятственно покинуть тело.

Сердце незнакомца забилось сильнее. Он покрылся испариной. Глянув вдоль коридора и никого не увидев, мужчина постучал в дверь.

Годы работы на агентство Пинкертонов приучило Крокера к чуткости горного козла. Даже едва слышный стук должен был пробудить его.

Ничего.