Дальние родственники

— Ласточка моя, дюймы — это мера длины.

— Мистер Холмс был большой оригинал, на Бейкер-стрит это все знают, и мерил деньги сантиметром. Я удивляюсь, как ты это забыла.

Дуэт покатился со смеху, а Виктор Иванович почувствовал, что голова у него кружится все быстрее и быстрее. Шустрые, однако, старушонки. Эти не забудут, в какой троллейбус сели, этим палец в рот не клади.

— Не сантиметром, а дюймометром.

М-да, нужно бы перечитать как-нибудь Шерлока Холмса. Впрочем, глагол «перечитать» старший лейтенант употребил как бы авансом, потому что книг о Шерлоке Холмсе он не читал, хотя имя, конечно, знал и видел какой-то фильм о нем по телевизору. Фильма oн не запомнил, в памяти остались лишь экипажи на тонких высоких колесиках и высокие шляпы.

— Скажите, пожалуйста, долго вы оставались на той скамейке, с котором видели, как прошли эти молодые люди?

— Практически до обеда, — сказала Рита маленькая. — Я только один раз за шерстью сходила в корпус и тут же вернулась. Я вяжу на спицах, — пояснила она.

— А я сидела не вставая, — добанила Рига большая. — Это наша ложа бенуара. И погода в тот день была ангельская. Я еще с утра знала, что будет райский день, потому что накануне передавали, что возможны дожди и грозы. Это, знаете, примета есть такая народная: если в программе «Время» говорят, что будут дожди, жди сухой погоды. И наоборот. Истинная правда.

— Бывает, — согласился старший лейтенант. Народная примета… Правда что… — Стало быть, если я вас правильно понял, вы из своей ложи 6енyapa просматривали вход на территорию со времени прохода молодого человека и девушки?

— Совершенно верно, — хором сказали обе Риты.

— И вы уверены, что ни эти молодые люди, ни Владимир Григорьевич Харин с территории не выходили?

— Не совсем так, молодой человек. Мы уверены, что они не проходили через проходную.

— А могли они выйти где-нибудь еще?

— Конечно, — хором ответили Риты.

— Где именно?

— Если они хотели перебраться через забор, — пояснила Рита маленькая, — то в любом месте. Ну, немножко бы покусала их крапива, только и всего.

— А видел бы их кто-нибудь в том случае, если бы им пришла идея перелезть через забор?

— Пожалуй, да, — кивнула Рита маленькая. — День был, как мы уже говорили, божественный, и все ветераны, ходячие, бродячие и даже ползающие, выбрались из своих конурок. И миновать их не могли бы даже агенты иностранных разведок.

О господи, вздрогнул старший лейтенант, опять дурачат его две Риты.

— Разведок? Почему вы решили?

— Как почему? Мы сразу все поняли, — очень рассудительно и серьезно сказала Рита с седой величественной головой. — За Владимиром Григорьевичем давно охотились иностранные агенты.

— Почему? — спросил старший лейтенант и на всякий случай тонко улыбнулся. Старушки, конечно, шутят, но…

— Он что-то знал, — пробасила Рита маленькая. — Говорят, он даже знал таблицу умножения. Здесь это редкость.

— Спасибо, — сказал Виктор Иванович. — Значит, вы считаете, что, если бы они даже хотели перелезть через ограду, кто-нибудь бы их заметил?

— Конечно. Представляете, какое это развлечение: вы слышали, вы слышали, а Харина Владимира Григорьевича, да, да, того самого, перекинули через ограду. Точно как волейбольный мяч. Ну конечно, террористы похитили. За выкуп. Что вы заладили: какой-какой, за две порции компота…

— Еще раз спасибо, — облегченно сказал старший лейтенант. Голова его кружилась.

До вечера он успел обзвонить морги. Стариков мужского пола было много, но все они были, так сказать, покойниками организованными, документированными. И лишь в больнице около площади Курчатова ему сказали, что есть у них неопознанный старичок примерно восьмидесяти лет.

Он долго шел мимо многочисленных корпусов, мимо медленно гулявших больных, которых можно было определить и по одежде, и по той осторожности, с которой они несли свои тела.

У маленького морга стояли два автобуса, и множество людей, все больше немолодых, тихо переговаривались, покуривали, ожидая выноса гроба.

Виктор Иванович показал молодому человеку в джинсах и грязном халате удостоверение, и тот повел его в морг. От провожатого попахивало спиртным, и Виктор Иванович строго спросил:

— Пил?

— Да что вы, товарищ инспектор, это формалин…

— Смотрите, за такой формалин…

— Борис Константинович был не просто хорошим работником, — донеслось из маленького зальца, где стоял гроб, — он был душевным человеком, которого…

— Всегда так, — буркнул человек в халате.

— Чего так? Говорят, душевный человек?

— Да не… Ты, говорят, Спилкин, выпимши на работе. А какой же я выпимши? И што пить-то? Формалин? Попробуй, сразу и ляжешь сам жмуриком. Правда, далеко нести не надо будет. Вот он, старичок без документов.