Дальний остров

Выносить суждения о персонажах «Пробуждения весны» можно только с комической и эстетической, но не с моральной точки зрения. Мы возвращаемся, таким образом, к утверждению Ведекинда, что его детская трагедия — на самом деле комедия. Мориц, намереваясь выстрелить себе в голову, решает, что, прежде чем нажать курок, будет думать о взбитых сливках («Они засоряют желудок, хотя и оставляют приятное послевкусие»). Ильза говорит Марте, что знает, почему Мориц покончил с собой («Параллелепипед!»), и отказывается подарить ей револьвер, из которого он застрелился («Нет, я оставлю его на память!»). Вендла, прикованная к постели из-за пухнущего живота («наши ужасные желудочные боли», — говорит ей врач), заявляет, что умирает от водянки. «У тебя не водянка, — отвечает ей мать. — У тебя, девочка моя, будет ребенок». В этом месте Ведекинд, возвращаясь к чудесной шутке десятью сценами выше, когда госпожа Бергман сказала Вендле, что дети рождаются от замужества, дает две ударные реплики:

Вендла. Но ведь это невозможно, мама! Ведь я же не замужем!..

Г-жа Бергман. Великий, милосердный Боже!

В том-то и беда, что ты не замужем!

Госпожу Бергман, которая сама настолько простодушна, что позволяет господину Габору забрать письмо Мельхиора Вендле, изобличающее подростка, мы в последний раз видим, когда она, утешая Вендлу сладкой ложью, приводит к ней в комнату местную специалистку по тайным абортам. В пьесе есть, конечно, несколько откровенно отталкивающих взрослых персонажей: отец Морица, пастор Кальбаух, доктор Прокрустус, — но иные из второстепенных персонажей — подростков не менее отталкивающи, и, к примеру, Теа, подруга Вендлы, имеет все шансы стать такой же ограниченной конформисткой, как ее родители. Все более или менее важные взрослые персонажи демонстрируют как минимум проблески человеческих свойств — хотя бы в форме страха. Да они, собственно, и должны их демонстрировать, иначе они не могли бы стать героями настоящей комедии. Чтобы хорошенько посмеяться над человеческими свойствами, своими или чужими, нужен такой же беспощадный взгляд издали, как если бы ты писал трагедию. Но, в отличие от трагедии, комедия не требует величественной моральной схемы. Комедия — более жизнестойкий жанр, лучше приспособленный к безбожным временам. Комедия требует от тебя одного: иметь сердце, способное чувствовать другие сердца. Хотя невозможно отрицать, что прямым следствием робости госпожи Бергман стала смерть ее любимой дочери, эта-то человеческая слабость и делает ее полноценным, живым комическим персонажем, а не маской из стандартного набора сатирика. Надо быть морально категоричным подростком — или деятелем современной поп-культуры, угождающим вкусам морально категоричных подростков, — чтобы не испытать сочувствия к госпоже Бергман, которую страх перенес из привычного окружения в мир бедствий.

И точно так же как главные взрослые персонажи не были бы смешны, будь они безнадежно дурными людьми, главных персонажей — подростков драматург никак не мог сделать беспримесно хорошими. Мориц одержим жалостью к себе и идеей самоубийства, Мельхиор аморален и склонен к садизму, мазохистка Вендла сознательно и почти злонамеренно невежественна, Гансик циничен в своей чувственности… Жесточайший удар, который «Пробуждение весны» наносит благочестию наших дней, причина глубокого смущения, которое бродвейский мюзикл пытается закамуфлировать непристойностями, — в том, что Ведекинд изображает своих подростков очаровательными зверенышами, порочными, пленительными, опасными, глупыми. Они далеко отходят от безопасной подростковой площадки «классности» и «клевости», причем в обе стороны. Они невыносимо невинны и в то же время невыносимо испорчены.

Под конец жизни Ведекинд составил перечень своих собственных свойств в противоположность качествам своего современника и соперника — драматурга Герхарда Гауптмана. Список автохарактеристик он заканчивает так: «Подлинный, но ужасный». Эти слова, звучащие и смешно, и печально, и с неким смирением, сполна приложимы к «Пробуждению весны».

Интервью со штатом Нью-Йорк, как если бы он был женщиной Это интервью было взято в декабре 2007 года на Верхнем Истсайде Манхэттена недалеко от домов, где живут мэр Нью-Йорка Майк Блумберг и тогдашний губернатор Элиот Спитцер.

Пресс-атташе штата Нью-Йорк. Простите, простите, ради бога! Сегодня все у нас сдвинулось: неожиданно заскочил наш бывший президент, как он часто делает, а отказать Биллу наша милая красавица ну никак не может! Но я вам обещаю: ваши полчаса с ней вы получите сполна, пусть даже придется ради этого перекроить всю вторую половину дня. Очень мило, что вы так терпеливы с нами.