Дальний свет

Во что они превратятся после дождя, хотелось бы знать. Феликс осмотрелся: камень сужался от низа к верху и не давал никакого укрытия. Переломает же или смоет…

Наконец он додумался и приволок со стороны мусорных куч длинный кусок шифера. Поставив его горкой и уперев одним краем в обелиск, он смог укрыть гвоздики: теперь навес защищал их от воды.

Вот так. Шифер потом можно будет легко откинуть. Феликс развернулся и, не оглядываясь больше, пошёл прочь.

9

Звонок Гречаева догнал его, когда он подходил к дому.

— Феликс, знаешь, я поговорил с Лавандой… Боюсь, она не захочет принять тебя.

— Хорошо, я понял, она не хочет меня видеть, — Феликс остановился у подъезда и предупреждающе поднял руку, будто собеседник мог его узреть. — Можешь тогда просто передать ей моё мнение? Я напишу, если хочешь. Или могу так сказать.

— Феликс, я представляю, какое у тебя мнение, — терпеливо, но настойчиво прервал Гречаев. — Вообще-то я не особо с тобой согласен — вот что касается истории… или по части централизации, не вижу в ней ничего плохого. И ещё, скажу тебе, прикрываться другими людьми, чтоб их посредством протащить свои идеи… это, честно говоря, не очень красиво.

Хотелось закричать: «А не напомнить тебе, Мишенька, как ты прикрывался мной, когда мы шли на штурм? Как ты руководил всем втихую, а если что, виноват во всём был бы я? Я, может, и не понял тогда сразу, но не настолько же я тупой, чтоб не понять сейчас!»

Вместо этого он только вяло отшутился, чтоб замять тему, и, поддержав ритуал вежливого прощания, разъединился.

Что он делает: деликатничает, чтоб сохранить ровные отношения, и с кем — с Гречаевым. Чтоб через него оставался хоть призрачный контакт с собственной кузиной — ах нет, простите, с госпожой Мондалевой, нашей правительницей. Ну и измельчал же он.

Хотя, возможно, и мельчать было нечему, подумал он злобно.

Был бы здесь не он, а Роткрафтов, тот, конечно, вёл бы себя по-другому. Роткрафтов не стал бы любезничать по телефону — он пришёл бы в резиденцию и так или иначе добился бы приёма, а уж там, будьте уверены, высказал бы всё, что считал нужным высказать.

Феликс запер дверь в квартиру. Даже вошёл в комнату. Тут его накрыло — почти, как тогда: когда не можешь даже вдохнуть, глотку сдавливает как железным обручем. Роткрафтова нет и никогда уже не будет. С этим надо смириться. Как и с тем, что прийти и излить душу больше не к кому. Давай теперь сам, парень, всё самостоятельно. Пора тебе уже повзрослеть.

Его немного отпустило; Феликс посмотрел на свои руки, заставил их не дрожать. Ну честное слово, равно как девочка-истеричка.

А ведь всё как будто даже нормально — он пренебрежительно огляделся, поймал взглядом часы на серванте. Как раз ровное время. Он машинально щёлкнул пультом, только следом поняв, что в общем-то незачем. Экран зажёгся, на нём медленно выступила незнакомая девушка — какая-то ведущая новостей.

Чёртов рефлекс. Сколько времени уже прошло. Феликс погасил экран.

Налетело то, о чём он не хотел думать: как после долгого разбора зимней практики они встречаются в коридоре.

— Вернулась? — говорит он с усмешкой и только тут понимает, что весь этот месяц скучал по ней. Поддавшись эмоциям, порывисто обнимает её — ещё просто по-дружески. Она вся деревенеет, превращается в статую, и лишь затем скованно, непривычно обнимает его в ответ.

И другое: они стоят у исчёрканной буквами сырой стены. Вечер переходит в ночь, камеры здесь не должны увидеть.

Он закуривает сигарету. Китти поднимает руку в заграждающем жесте:

— Не дыми на меня.

— Ты, кажется, раньше не возражала.

— Софи учует.

— Она же сама курит, — фыркает он.

Китти изображает улыбку краешками рта.

— Она курит немного другие сигареты, Феликс.

— Неужели заграничные?

— Каракас, — она кивает. — Ей специально привозят.

— Ну что ж… — он тушит сигарету, прячет в карман. Китти замечает это жест.

— Экономишь?

— Приходится.

Она замолкает ненадолго перед тем, как заговорить.

— Если будет совсем трудно, скажи — я…

— Что, с ума сошла? — обрывает он. — Думай, что предлагаешь!

— Для твоего же блага, — Китти пожимает плечами.

А всё-таки, было что-то в тех временах, в их постоянной настороженности и ожидании грядущей схватки. Всё должно было закончиться тогда, на стене — когда в момент экстаза он понял, что всё правильно, так и должно быть, на искреннем и взывающем «люди, я в вас верю!» А что теперь? Сколько ещё лет наедине с пустотой?

Феликс зашвырнул пульт в кресельные подушки, потом ничком упал на диван.

Нахрен так жить.

10

Китти вернулась, стряхнула воду с чёрного зонтика, прежде чем поставить его в угол. На ходу развернула полученную телеграмму, в свете от торшера прочитала:

«всё получилось тчк целую зпт мама».

Из привычной предосторожности Китти сожгла телеграмму.

Вот и с этим закончено. Не переодеваясь, она подошла к окну, выглянула наружу, забыв, зачем ей это.