Дальний умысел

– А ты бы написал вообще без секса? – спросила Бэби.

– Конечно Это во-первых, а во вторых…

– Ну, и не пошла бы книга. Настолько-то я разбираюсь в издательском деле.

– И ладно, и пусть, – сказал Пипер. – Такие книги подрывают человечность – вот в чем их вред.

– Ну, так перепиши ее по-своему, – она запнулась на пороге озарения и задумалась.

Через двадцать миль показался небольшой городок. Бэби припарковала машину и пошла в универмаг. Вернулась она с экземпляром «Девства».

– Берут нарасхват, – сказала она и протянула ему книгу.

Пипер посмотрел на свою фотографию, украшавшую задник суперобложки. Она была сделана в Лондоне, в те безмятежные дни, когда он любил Соню, – и его лицо, растянутое дурацкой улыбкой, показалось ему чужим.

– Зачем это мне? – спросил он.

Бэби усмехнулась.

– Пиши.

– Писать? – удивился Пипер. – Она ведь уже…

– Написана, но не так, как ты бы написал, а ты ее автор.

– Какой я, к дьяволу, автор?

– Кисик, где-то в необъятном мире есть человек, который написал эту книгу. Он это знает, Френсик знает и эта сучка Футл тоже; ну, и мы с тобой. Вот и все. Хатч – и тот не знает.

– Слава богу, – сказал Пипер.

– Видишь, даже ты говоришь «слава богу»; а «Френсик и Футл» повторяют это днем и ночью. Хатч заплатил за роман два миллиона: сумма изрядная.

– Сумма громадная и постыдная, – сказал Пипер. – Ты знаешь, что Конрад получил за?..

– Не знаю и знать не хочу. Меня интересует другое: что будет, когда ты перепишешь роман своим дивным почерком, а Френсик получит рукопись.

– Френсик получит… – начал Пипер, но Бэби сделала ему знак молчать.

– Да, твою рукопись, – сказала она, – из-за гроба.

– Мою рукопись из-за гроба? Да у него ум за разум зайдет.

– Это еще что, потом мы запросим аванс и потребуем отчислений с продажи, – сказала Бэби.

– Он же тогда поймет, что я жив, – возразил Пипер. – Пойдет прямо в полицию и…

– Дурак он соваться в полицию, а потом объясняться с Хатчем и так далее. Да Хатч на него всех собак спустит. Нет, сэр, мистер Френсик и мисс Футл – оба они еще попляшут под нашу дудку.

– Ты с ума сошла, – сказал Пипер, – просто рехнулась. Если ты и правда думаешь, что я стану переписывать эту мерзость…

– Сам же хотел поправить свою репутацию, – сказала Бэби при выезде из городка. – А другого способа нет.

– Не понимаю, что это за способ.

– Погоди, поймешь, – сказала Бэби. – Главное – слушайся мамочку.

* * *

Вечером, в номере очередного мотеля Пипер раскрыл гроссбух, поставил чернила, разложил ручки и перья столь же аккуратно, как некогда в пансионе Гленинг, и, водрузив перед собой «Девство», принялся за дело. Страницу увенчали слова «Глава первая», затем появились строчки: «Дом стоял на холме, в окружении трех вязов, березы и кедра, горизонтальные ветви которого придавали ему вид…»

Позади него Бэби разлеглась на постели с довольной улыбкой.

– Только этот черновик не очень правь, – сказала она. – Мы его сделаем подлинней подлинного.

– А я полагал, что весь смысл этого занятия, – отложил перо Пипер, – в том, чтобы я заново обрел свою погибшую репутацию, выправив…

– Во втором черновике, – сказала Бэби. – А это на затравку «Френсику и Футл». Так что давай ближе к тексту.

Пипер взял перо и стал держаться ближе к тексту. Он делал на странице несколько поправок, потом зачеркивал их и писал наверху, как было в подлиннике. Время от времени Бэби поднималась с постели, заглядывала ему через плечо и отходила довольная.

– Ну, Френсик у нас получит, – сказала она, но Пипер вряд ли ее и слышал. Он вошел в прежнюю колею и снова ощутил себя личностью. Он писал и писал, как всегда теряясь в мире чужого воображения и предвкушая правку во втором черновике – в том, который спасет его репутацию. В полночь, когда Бэби легла спать, он все еще переписывал. Еще через час усталый, но в общем довольный собой Пипер поднялся, почистил зубы и тоже забрался в постель. Утро не за горами.

Но утром они пустились в путь, и лишь под вечер Бэби свернула к заведению Говарда Джонсона в Бинвилле, штат Южная Каролина; там-то Пипер и продолжил работу.

Покуда Пипер возрождался к жизни в качестве странствующего романиста, Соня Футл оплакивала его кончину с достохвальным упорством, которое выводило из себя Хатчмейера.

– Как так она не придет на похороны?! – орал он на Макморди, сообщившего, что мисс Футл очень сожалеет, но принимать участие в комедии ради поднятия тиража «Девства» не намерена.

– Она говорит, без тел в гробах… – начал было Макморди, но багровый Хатчмейер обрушился на него:

– Рожу я ей, что ли, эти тела? Полиция разводит руками. Следователи страхагентства тоже. Водолазы, ни дна им ни покрышки, ныряют без толку. А я, значит, доставай их из-под земли? Снесло, снесло их в Атлантику или акулы сожрали.

– Вы же, по-моему, говорили, что гробы можно загрузить бетоном, – сказал Макморди, – а тела эти никому…

– Мало ли что я говорил, Макморди. А сейчас я говорю, что надо наоборот, представить публике Бэби и Пипера.

– Трудновато, а? Мертвые, тел нет, и вообще. Может…

– Не может, а наверняка надо подкинуть «Девство» кверху в списке бестселлеров.