Дальше живут драконы

Один из них открыл люк, а другой — посмотрел внутрь, держа наготове пистолет: он специально закрывал до этого глаза ладонью, чтобы они быстрее адаптировались к темноте. Внутри грузового отсека он не увидел ничего кроме лежащих вповалку гайджинов и понял, что безопасно. Надо было поставить трап попрочнее и вытащить гайджинов, пока они не пришли в себя.

С этой целью — он шагнул внутрь. Самолет был незнакомым, не такими, на каких они обычно летали.

— Помоги!

В самолет — шагнул и второй солдат…

Генерал Исии услышал выстрел, когда он шел к машине. Машинально — он присел и в следующий момент телохранитель — закрыл его собой.

— Что там?

— В самолете!

Еще выстрел. Еще. Один из солдат — упал на причале, выронив свою винтовку. На берегу — разбегались, залегая, солдаты специальной пехоты флота с автоматическими винтовками в руках…

— Не стрелять! — крикнул генерал — не стрелять!

— Не стрелять! Не стрелять! — закричали по цепочке

— Надо уйти отсюда — озабоченно сказал телохранитель

— Нет — процедил генерал — будем ждать. Если он попытается взлететь, бейте по моторам…

Как сказал в одном страшном и правдивом фильме сержант, когда его офицер спросил, почему тот не берет винтовку — а зачем? Если ничего не будет, то и винтовка не понадобится, а если будет — их на земле будет полно валяться…

Он потратил три патрона — во Фроммере было пять. Но теперь у него было два пистолета — хорошо знакомые японские Ультра[109]. Сорок восемь патронов и еще девяносто шесть в запасных обоймах. Это немало — но если бы был хотя б один автомат, можно было бы рассчитывать… А сейчас…

Батраков с отчаянием посмотрел на пацанов… те еще спали. Что они сделали? Что он сделал? Как они могли купиться на все на это?

И что делать теперь.

Он посмотрел на пистолет в своей руке. В городе — ему больше ничего и не нужно было бы. Но это не город.

Он посмотрел на часы. Часы были Амфибия, их начали производить совсем недавно. Стрелки тускло светились от светомассы. Пятнадцать часов по JST[110].

Это значит, что через несколько часов будет темно. И это хорошо для него. И плохо для его врагов, кем бы они ни были.

Борька пришел в себя одним из первых. Просто у него был повышенный обмен веществ, его и в поселке называли проглотом, хотя он ел — и не толстел.

В какой-то момент он снова начал осознавать себя.

Голова была как чумная, в ушах что-то звенело. Он впервые чувствовал себя так… даже когда сорвался с тарзанки — так не было. Понятно, что он не напивался и не накуривался… какая выпивка с куревом на заставе, да за такое… смесь снотворного и растительного наркотика (племена используют его в курительных палочках для того, чтобы в доме не было москитов) сильно дала по башке.

Он лежит. Где он лежит?

Там где неудобно.

Значит, надо встать…

Перед глазами были одновременно и свет и темнота… какая-то пелена. Он бы не поверил, если бы кто ему такое рассказывал, что одновременно можно видеть и свет и темноту.

Но он это видел.

И понимал, что надо встать. Хоть как.

Первая попытка встать закончилась тем, что он упал на колени и его вывернуло… вырвало тяжело, с желчью. Он кашлял, его рвало — но после рвоты ему стало легче и со второй попытки — он встал и побрел на свет. И шел, пока кто-то не схватил его за ногу и не дернул вниз.

— Ты что? Рехнулся?

Кто это? Он не знал. И не то что плохо было видно — он просто не помнил. Где он? Кто он? В голове была пустота.

— Т-т-ы кто? — спросил он и его затрясло.

А в самом деле — кто он?

Мужик — он его не помнил, но по крайней мере видел — достал фляжку, налил в крышку, которая была и стаканчиком.

— На. Осторожно только. Траванули нас

Коньяк до слез обжег горло, он закашлялся — но протолкнул коньяк внутрь. Или он сам проскочил.

Но теперь он видел лучше

— Я Батраков, боцман. Помнишь?

— Н-н-нет.

— Ладно, иди, буди остальных. Иди!

Борька утвердился на ногах и пошел будить остальных. Кто-то уже просыпался, кто-то еще нет. Но плохо было всем.

— Леха… Дюха… Вован… вставайте… да вставайте же… полундра. Полундра…

Время шло. Текла река, неся к океану всю грязь, которая скопилась тут. Стоял у причала самолет, японцы ждали. Они умели ждать…

Капитан специальных морских частей подошел к генералу, когда минуло три часа с начала кризиса. Раньше не смел. Его солдаты не выполнили задание и тем самым опозорили сами себя — а заодно и его. И смерть — позора не смыла.

— Он ждет уже три часа, мой генерал

— Он ждет темноты — процедил Исии, смотря на часы

— Возможно, стоит пойти на штурм?

— Ты идиот! Там те, кто нам нужен!

Капитан отступил

— Хай.

— Принесите мне мегафон. И мне нужен переводчик с русского.

Мегафон принесли. Это был еще старый мегафон, без батареек. Вместе с ним — был непрерывно кланяющийся китаец.

— Будешь переводить — сказал генерал, как и положено, он никогда не обращался к китайцу по имени, тем более с прибавлением слова — сан — скажи — мы полиция.

Китаец поднес мегафон к губам

— Мы полисия — прокричал он с ужасающим акцентом.

И молчание. Только бегут стрелки часов, да неизбежно наступает тьма…

— Скажи еще раз, что мы полиция. Пусть выходят из самолета.

— Мы полисия! Выходите из самолета.

Молчание