Читаем Дама привидение полностью

Дон Луис. - Те же.

Дон Луис

Зачем уходите отсюда?

Донья Беатрис

Лишь потому спешу отсюда,

Что вы приходите сюда.

Дон Луис

Свет красоты, воздушно-чистой,

Прозрачней солнечного дня,

Зачем бежишь ты от меня?

Я разве сумрак ночи мглистой?

Пусть довод за меня речистый

В том будет, что тебя сейчас

Я задержу на этот раз:

Коль даже в этом затрудненье,

Я тверд в решении своем,

И не прошу я позволенья,

Коль ты отказываешь в нем.

Твоя суровость необычна,

И благосклонностью ко мне

Да не приснится мне во сне

То, что лишь было бы прилично,

Что как учтивость, столь обычно.

Безумиям любви моей,

Я знаю, нет здесь снисхожденья,

Она встречает лишь презренье,

Но чем ты строже, тем сильней

Тебя люблю - во имя мщенья.

Чем больше мучаешь меня,

Тем больше не даешь мне славы:

Принявши от тебя отравы,

Люблю вдвойне, печаль гоня.

И если моего огня,

Меня чуждаясь, ты не хочешь,

И пытку новую мне прочишь,

И если я струю лучи,

А ты желаешь быть зимою,

Две крайности мы здесь с тобою,

Пойми, как чувства горячи,

И научись любить душою,

Иль ненавидеть научи.

Учи меня зиме холодной,

Я научу тебя весне;

Свою отдай всю строгость мне,

Я дам тебе порыв свободный;

Мы будем в той игре несходной

Я память и забвенье ты,

И я любовь, а ты презренье;

Хоть много лучше, без сравненья,

Любви дать больше красоты,

Любовь есть Бог, - пренебреженье

Пусть будет за двоих в тебе,

И за двоих во мне влюбленье,

Любовь с покорностью судьбе.

Донья Беатрис

Вы сетуете так учтиво,

Что и хотела бы я грусть

Утешить, но не буду. Пусть

Вновь жалоба журчит красиво.

Дон Луис

Мне казнь настолько особливо

Дана, что я уже привык

Пренебреженья знать язык.

Донья Беатрис

Его вы дальше изучайте

И одиночество вкушайте,

Чтоб дух еще в него проник.

(Хочет уйти,

Дон Луис ее задерживает.)

Дон Луис

Быть может, ты захочешь мщенья,

Давай вдвоем страдать сейчас.

Донья Беатрис

Я слушать не желаю вас.

Подруга, до тебя моленье:

Сдержи его, пока из глаз

Исчезну.

(Уходит.)

Донья Анхела

Где же уваженье

К себе, что столько ты зараз

Способен видеть небреженья?

Дон Луис

Сестра, о что ж мне предпринять?

Донья Анхела

Дать всем страданиям забвенье.

Любить, внушая отвращенье,

То не любить, а умирать.

Дон Луис

Когда я презрен, как я буду

Искать забвения? Нельзя.

Пусть улыбнется - в том стезя:

Обласканный, ее забуду.

Обиженный, я должен к чуду

Стремиться, пусть его и нет.

Но снится сон мне невозможный.

Ведь даже самый осторожный,

Когда несет он бремя бед,

Из тьмы выносит скорбь на свет.

Кто сердцем знал благоволенье,

Легко тот ведает забвенье,

В благоволеньи боли нет,

Но не забудешь оскорбленье.

(Уходят.)

СЦЕНА 5-я

Родриго. - Дон Луис.

Родриго

Откуда ты?

Дон Луис

Я сам не знаю.

Родриго

Мне кажется, что ты расстроен.

Причину мне не скажешь ты?

Дон Луис

Я с Доньей Беатрис был вместе,

С ней говорил.

Родриго

Ни слова больше.

Мне видно, там какой с тобою

Сейчас у ней был разговор.

Но где? Ее я здесь не видел.

Дон Луис

Гостит безжалостная в доме

Там у сестры. Недоставало

Еще и этой боли мне,

Что здесь она живет как гостья.

Так брат с сестрою ежедневно

Куют мне всяческие козни:

Через одного - Дон Мануэль,

И Донья Беатрис приходит

Через другую, чтобы в доме

Я ревновать имел причину.

Родриго

Тихонько, он идет сюда.

СЦЕНА 6-я

Дон Мануэль. - Те же.

Дон Мануэль (в сторону)

С кем в мире что-нибудь такое

Случалось? Что мне сделать, небо,

Чтобы распутать эту тайну,

Без колебания узнать,

Возлюбленная Дон Луиса

Она иль нет, - и как сумела

Создать так много ухищрений?

Дон Луис

Сеньор Дон Мануэль, привет.

Дон Мануэль

Привет сеньору Дон Луису.

Дон Луис

Откуда путь ваш?

Дон Мануэль

Из дворца я.

Дон Луис

Вопрос мой был совсем излишний.

Коли о чем хлопочет кто,

Так можно знать, куда идет он,

Или откуда он приходит:

В дворец уходят все дороги,

Как в средоточие путей.

Дон Мануэль

Когда б я лишь в дворец стремился,

Я мог бы и не торопиться,

Но бесконечное стремленье

Уводит далее меня.

Его Величество сегодня

В Эскориале {5}, - донесенья

Ему туда свезти мне нужно,

Затем что важные они.

Дон Луис

Коль чем могу вам послужить я,

Вы знаете, что ваш всегда я.

Дон Мануэль

За эту милость преклоняясь,

Целую ваши руки я.

Дон Луис

В том не пустое только слово.

Дон Мануэль

Желание я в этом вижу,

Чтоб преуспел я.

Дон Луис (в сторону)

Это правда.

Скорей окончишь ты дела.

Дон Мануэль

Но разве будет справедливо,

Чтоб столь изящный кабальеро

Был скукою хлопот подобных

От развлечений отвлечен?

За несомненное считаю,

Что вас зовут часы к усладам,

И это было бы ошибкой,

Когда бы вас я звал с собой.

Дон Луис

Когда бы привелось вам слышать

Сейчас мой разговор с Родриго,

Вы так бы мне не говорили.

Дон Мануэль

Я, значит, все же угадал?

Дон Луис

Да, потому что хоть суровость

Я красоты одной надменной

И возглашал, но небреженье

Способно так же поглотить,

Как благосклонность, понуждая

Мечту - искать уединенья.

Дон Мануэль

Ужели так вы несчастливы?

Дон Луис

Люблю я чары красоты,

Но без звезды благоволящей.

Дон Мануэль

Со мной скрываетесь вы верно.

Дон Луис

Когда б на это воля неба!

Но столь несчастным я рожден,

Что эта красота упорно

Меня бежит, как сумрак ночи

Бежит сияния рассвета,

И жжет меня блеснувший день.

Хотите знать, какая крайность

В моей судьбе неблагосклонной?

Чтоб я не шел за нею следом

И о любви не говорил,

Другую личность попросила,

Чтобы задержан был я ею.

Перейти на страницу:

Похожие книги

The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия
100 жемчужин европейской лирики
100 жемчужин европейской лирики

«100 жемчужин европейской лирики» – это уникальная книга. Она включает в себя сто поэтических шедевров, посвященных неувядающей теме любви.Все стихотворения, представленные в книге, родились из-под пера гениальных европейских поэтов, творивших с середины XIII до начала XX века. Читатель познакомится с бессмертной лирикой Данте, Петрарки и Микеланджело, величавыми строками Шекспира и Шиллера, нежными и трогательными миниатюрами Гейне, мрачноватыми творениями Байрона и искрящимися радостью сонетами Мицкевича, малоизвестными изящными стихотворениями Андерсена и множеством других замечательных произведений в переводе классиков русской словесности.Книга порадует ценителей прекрасного и поможет читателям, желающим признаться в любви, обрести решимость, силу и вдохновение для этого непростого шага.

авторов Коллектив , Антология

Поэзия / Лирика / Стихи и поэзия
Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы
Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги