Дама с букетом гвоздик

Главной целью Кэтрин было сделать поездку незабываемой для Нэнси. Ее собственный первый круиз стал событием, которое навсегда сохранилось в ее памяти, – это была смесь удивления и восторга. И все же, хотя она пыталась вызвать у Нэнси нечто подобное, вскоре Кэтрин стала испытывать смутное чувство разочарования, которое ей не удавалось подавить в себе. Нэнси на первый взгляд была не склонна чем-либо восхищаться, а удивление и вовсе было ей чуждо. А ведь она была слишком молода, чтобы пресытиться. Представлялось каким-то абсурдом, что ей может быть скучно. И все-таки ее отношение к жизни казалось холодноватым и невозмутимым. И впервые Кэтрин осознала, что хотя по возрасту их с Нэнси разделяли какие-то десять лет, но с точки зрения душевного склада и мировоззрения между ними была пропасть чуть ли не в целое поколение.

Огорченная Кэтрин попыталась преодолеть это. Ей казалось, что она, возможно, предлагает Мэддену и Нэнси больше своего общества, чем им хотелось бы. Тем не менее, пусть теперь она и старалась оставлять их одних, на деле же ее вынуждали проводить вечера втроем, что чаще всего превращалось в вечеринки для целой толпы. Еще одним свойством натуры Нэнси была ее потребность окружать себя людьми.

Но возможно, Кэтрин ошибалась в своих догадках. На первый взгляд Нэнси действительно были присущи все черты современной молодежи, но в глубине ее души таилась более серьезная причина этой напряженной отрешенности. Ее провал – именно так она называла случившееся в Манчестере – остался в ней кровоточащей раной, и теперь подсознательно ее мысли были устремлены к будущему чудесному успеху, благодаря которому можно было бы стереть клеймо поражения. Хотя Нэнси ничего об этом не говорила, она постоянно думала о предстоящей премьере в Нью-Йорке, тщательно взвешивая возможности своей роли. У нее также была привычка внезапно исчезать из поля зрения, обычно по вечерам, дабы заняться сценарием. Она вела себя настолько непосредственно, что никто особо не задумывался об этих ее отлучках. И все же для Нэнси они были жизненно важны и насущны.

Случилось так, что вечером в четверг, на четвертый день пути, Нэнси исчезла в каюте около девяти часов вечера, чтобы снова заняться своей ролью, оставив Мэддена сопровождать Кэтрин на киносеанс. Вечер был темный и ветреный. Фильмы, пародийная комедия, за которой следовало застарелое кинопутешествие, были скучными. Более того, волнение с боковым ветром вызвало неприятную бортовую качку. Из-за этих двух обстоятельств зрителей в зале было немного. Однако Кэтрин никогда еще не испытывала такого удовольствия. Она сидела в полутьме, машинально отмечая яркое мерцание экрана и с радостью чувствуя присутствие Мэддена рядом с собой, а также и напряженное, но волнующее движение судна через играющий своими мускулами океан. Вскоре Мэдден повернулся к ней с той улыбкой, которую она так хорошо знала.

– Кажется, становится все круче, – пробормотал он. – Как вы себя чувствуете?

Она покачала головой, отвечая на его улыбку взглядом, полным насмешливой дерзости:

– Никогда в жизни не чувствовала себя лучше.

– Вы не хотите спуститься к себе?

– Нет, если вы не хотите!

Она весело повернулась к экрану и вдруг замерла от мысли, поразившей ее. Почему ей доставляет удовольствие сидеть на этом второсортном киносеансе при всех неудобствах, вызванных штормовым ветром? Со вспышкой тревоги она поняла: это потому, что здесь Мэдден. Да, чего бы ей хотелось меньше всего – так это отдаться непонятному восторгу, который она испытывала в данный момент. Ее улыбка погасла. Она невольно попыталась обдумать ситуацию. Но на это у нее не было времени. Почти сразу же на нее снизошло полное и пугающее просветление. Он протянул руку, чтобы удержать ее незакрепленный стул, который теперь угрожал присоединиться к остальным, затеявшим дурацкий танец взад и вперед. И в следующее мгновение судно дало очень сильный крен, который бросил Кэтрин к Мэддену. Потеряв равновесие, она оказалась в его объятиях – щека прижата к его щеке, грудь – к его боку. Несколько мгновений он крепко держал ее, чтобы она не упала, в то время как судно зависло под углом. Все закружилось перед ней: пароход, море, сама вселенная. Затем, когда судно выровнялось, он осторожно вернул ее на место.

– Что я за это получу? – вежливо поинтересовался он. – Медаль Альберта за спасение жизни на море?