Дама с единорогом

Жанна оказалась на полу, мертвенно-бледная, безуспешно взывающая к помощи святых. Граф склонился над ней, но решил не спешить. Она была такой покорной, что, пожалуй, заслуживала снисхождения.

Какая же она хорошенькая! Эти волосы, слегка пахнущие дымом, эти подрагивающие веки, безмолвно шепчущие молитвы губы. Чуть припухлые, блестящие. Роланд поцеловал их, прервав поток молитв, своим упорством пытаясь заставить их дрогнуть, открыться — никакого ответного движения. Он скользнул руками по её груди, потом ниже… Она дрожала, но молчала.

Роланд оторвал от её теплых губ и посмотрел на неё. Жанна чем-то напомнила ему Богоматерь, которая, наверное, когда-то тоже была такой девушкой, и он не смог, хотя все преграды были пройдены и оставалось лишь победно вступить в крепость.

Норинстан сел, поцеловал её в дрожащее веко, а потом, снова почувствовав прилив желания, требовательно впился ей в губы, одновременно лаская её под рубашкой.

Баронесса открыла глаза и предприняла последнюю робкую попытку сохранить своё доброе имя.

— Пожалуйста! — оттолкнув от себя его голову, прошептала она. — Во имя Господа, пощадите!

Он встретился с её кротким, молящим о пощаде взглядом — и заставил себя отступить, смириться с тем, что сегодня она не будет ему принадлежать.

— Да что это со мной? — досадовал на себя Роланд. — С каких это пор я стал щепетилен в вопросах девичьей чести? Она моя невеста, практически моя жена, я столько лет жаждал владеть ею — и вдруг отступаю, превратившись в неопытного мальчишку!

Ничего, утешал он себя, в следующий раз он возьмет своё!

— Граф, не забывайте о том, что Вы рыцарь! — тихо взмолилась Жанна. Присев, она дрожащими руками оправила рубашку и прикрыла оголившуюся грудь.

— Почему бы мне ни забыть об этом? Ведь Вы не раз забывали о том, что Вы моя невеста, в объятиях баннерета. Кто знает, может, он уже открывал врата Вашего Рая?

Девушка покраснела и опустила глаза.

— Я невинна, — пробормотала она. Больше возразить ей было нечего.

— Ладно, так и быть, поверю! — Чертыхнувшись, граф поднял с пола упавшую котту и накинул её на невесту. — Но если на брачном ложе откроется обман, я удавлю Вас собственными руками. А потом за волосы подвешу над воротами, чтобы каждый, проходя мимо, мог плюнуть Вам в лицо.

Он отошёл к столу и налил себе вина. Наскоро приводя себя в порядок, баронесса испуганно следила за ним. Когда Роланд снова подошёл к ней, присел возле неё на корточки и коснулся её волос, она испуганно закрыла лицо руками.

— Граф, умоляю! Я, я была верна Вам…

— Верна! Я видел достойный образчик Вашей верности. — Несмотря на суровый тон и укор в голосе, он ласково гладил её по волосам.

— Это было всего один раз! — дрожащим голосом оправдывалась девушка. — Он так просил меня…

— Значит, его Вы целовали с радость, а поцелуи Вашего жениха Вам противны?

— Нет, — сдавленно прошептала Жанна. — Я… я не говорила этого.

Роланд притянул её к себе, коснулся губами выреза камизы.

— Граф, умоляю Вас, только не это! — в ужасе пробормотала Жанна. — Я ничем этого не заслужила…

И тут Роланд опустился перед ней на колени. Это был мимолётный порыв, непозволительное проявление слабости.

— Вы бессердечны, Жанна!

— Бессердечна? — Она удивленно посмотрела на него.

— Да, бессердечны. — Он взял ее руки в свои, накрыл их ладонью.

Сердце девушки дрогнуло. Она вдруг поняла, какой огромной властью обладает над ним, и на мгновенье ужаснулась.

— Встаньте, я не достойна поклонения, — мягко сказала Жанна, осторожно высвободив одну руку. — Мне жаль Вас.

— Жаль?

— Жаль, потому что я не в силах изменить велению своего сердца. Жаль, потому что Вы выбрали недостойную.

— Вы до сих пор любите баннерета? Но, тысяча чертей, ему нужно только Ваше приданое! Он любит Ваши деньги, а не Вас, опомнитесь!

— Не говорите так, это ложь! — Жанна замотала головой и прижала руки к лицу.

— Ложь? — взорвался Норинстан. — Ваш баннерет — жалкое ничтожество! Если не верите мне, спросите у Сомерсета Оснея. Спросите его о том, как он прилюдно запятнал свою честь.

— Хорошо, при случае я спрошу у него, — пробормотала она. — А теперь встаньте.

— Нет, не встану. Не встану, пока Вы не обещаете мне…

(«Боже, не совращай меня! Этот пояс на её бёдрах, струящийся по её ногам, пояс который я недавно снимал… Юбка так соблазнительно струится складками… Её бёдра… разве они не созданы для любви? Этот пояс… Он сведёт меня с ума!»).

— Пообещаю что? — Жанна перевела взгляд на камин.

— Наконец опомниться.

— И разлюбить баннерета? Я не могу, я обещала любить его.

— Я избавлю Вас от этого обещания.

— Как?

— Очень просто: убью его.

— Не берите греха на душу, ни одна женщина этого не стоит, — покачала головой девушка.

— Может быть. Разрешите поцеловать Вас.

— И после этого Вы уйдёте?

— Да, клянусь всеми чертями Ада!

Пресытившись ролью молящего куртуазного влюбленного, граф встал на ноги. Вслед за ним встала и она. Пару мгновений он будто колебался, а потом, обняв её за плечи, прижал к себе и поцеловал.