Дама с камелиями

Все эти молодые люди, имеющие двадцать — тридцать тысяч ливров в год, то есть столько, что едва можно существовать в обществе, отлично знают свои возможности. Тем, что они дают такой женщине, как Маргарита, она не может оплатить даже квартиры и слуг. Впрочем, они ей не говорят, что знают это. Они делают вид, что ничего не видят, а когда им надоест, они уходят. Впрочем, бывают и такие, которые разоряются, как дураки, и едут умирать в Африку, задолжав в Париже сто тысяч франков. Вы думаете, что женщина им признательна за это? Ничуть. Наоборот, она говорит, что пожертвовала для него своим положением и что в то время, когда жила с ним, теряла свои деньги. Ах, вам кажется все это ужасным, не так ли? Но ведь все это сущая правда. Вы очень милый молодой человек, я люблю вас от всего сердца. Я живу уже двадцать лет среди содержанок и знаю, кто они и чего стоят, и мне не хочется, чтобы вы принимали всерьез каприз хорошенькой девушки.

Кроме того, допустим, что Маргарита любит вас настолько, что откажется и от графа, и от герцога в том случае, если он узнает о вашей связи и предложит ей выбирать между ним и вами. Бесспорно, жертва, которую она вам принесет, будет огромна. Какую же жертву вы ей сумеете принести? Когда наступит пресыщение, когда она будет вам уже больше не нужна, что вы сделаете, чтобы вознаградить ее за то, что она потеряла? Ничего. Вы ее вытащите из круга, с которым связаны ее благосостояние и будущее, она вам отдаст свои лучшие годы и в результате будет забыта. Если вы захотите быть самым обыкновенным человеком, вы бросите ей в лицо ее прошлое и скажете, что поступаете так же, как ее прежние любовники, и покинете ее на верную нищету. Если же вам захочется быть честным человеком, то вы будете считать своей обязанностью не бросать ее. Впрочем, тогда вы сами неизбежно погрузитесь в несчастье, потому что такая связь простительна молодому человеку, но совершенно непростительна для человека зрелого. Она становится препятствием во всем, она не дает ему ни жениться, ни продвигаться по службе. Поверьте, мой друг, что я желаю вам добра, не переоценивайте женщин и не давайте вашей содержанке права считать себя вашим кредитором в чем бы то ни было.

Это было мудрое рассуждение. Я не считал Прюданс способной на такую логичность, ничего не мог ей возразить и должен был признать, что она права. Я протянул ей руку и поблагодарил за советы.

— Прогоните поскорее эти вредные теории, — сказала она, — и развеселитесь, жизнь — восхитительная штука, мой друг, все зависит только от того, сквозь какие очки на нее смотреть. Посоветуйтесь с вашим другом Гастоном, мне кажется, он понимает любовь так же, как и я. Вы должны твердо помнить это, иначе будете несносны. Рядом красивая девушка, которая с нетерпением ждет, чтобы ушел человек, который у нее сидит, думает о вас, бережет для вас ночь и любит вас, я в этом уверена. Теперь станьте рядом со мной у окна, мы увидим, как граф уедет и уступит нам место.

Прюданс открыла окно, и мы облокотились о подоконник. Она смотрела на редких прохожих, я мечтал.

Все, что она мне сказала, не было для меня новостью, и я не мог не признать, что она права, но любовь, которую я чувствовал к Маргарите, с трудом мирилась с этими доводами. Поэтому время от времени я тяжко вздыхал. Прюданс оборачивалась, пожимала плечами, как доктор, который видит, что больной безнадежен.

«Невольно начинаешь думать, что жизнь коротка, — говорил я самому себе, — раз так мимолетны наши переживания! Я знаю Маргариту только два дня, она моя любовница только со вчерашнего дня, но уже настолько заполнила мою душу, мой ум и мою жизнь, что посещение графа Г. — большое несчастье для меня».

Наконец граф вышел, сел в коляску и исчез. Прюданс закрыла окно.

Маргарита позвала нас:

— Идите скорее, накрывают на стол, будем ужинать.

Когда я вошел к ней, Маргарита побежала мне навстречу, бросилась на шею и крепко поцеловала.

— Вы все еще хмуритесь? — сказала она.

— Нет, теперь прошло, — ответила Прюданс. — Я прочла ему несколько нравоучений, и он обещал быть паинькой.

— В добрый час!

Невольно я бросил взгляд на постель, она не была разобрана. Что касается Маргариты, то она уже была в белом пеньюаре. Мы сели за стол.

Маргарита была полна прелести, кротости, отзывчивости, и временами я должен был признавать, что не имею права ничего больше от нее требовать. Сколько людей были бы счастливы на моем месте! Как вергилиевский пастух, я должен был только наслаждаться радостями, которые Бог или, вернее, богини мне давали.

Я старался следовать теориям, которые Прюданс передо мной развивала, и не уступать в веселости моим двум собеседницам, но то, что у них было естественно, у меня было искусственно, и мой первый смех, который их обманывал, был очень близок к слезам.

Наконец ужин кончился, и я остался один с Маргаритой. Она села, по обыкновению, на ковер перед камином и печально смотрела на огонь.

Она задумалась. О чем? Не знаю, я смотрел на нее с любовью и как бы с ужасом, думая о том, что я должен выстрадать ради нее.

— Знаете, о чем я думаю?

— Нет.