Дама с коготками

Сказано – сделано. Уже к обеду я стояла в просторной регистратуре, оформляя карточку. Пятиэтажное здание сверкало свежевыкрашенными стенами и дубовыми дверями кабинетов. Сотрудников здесь, наверное, тьма. А кто лучше всех знает их подноготную? Конечно, кадровик, и я пошла на пятый этаж, где нашла кабинет с табличкой «Менеджер по персоналу Анна Павловна Киселева». Но как бы ни называлась теперь эта должность, ее обладательница выглядела типичной представительницей племени кадровиков: элегантная дама лет пятидесяти с хищным блеском в глазах. Скромный деловой костюм, безупречная стрижка и штук восемь разнокалиберных колец на пальцах.

Дама глянула на меня с легким беспокойством, но я знала, чем ее купить.

– Ах, дорогая, – простонала я, опускаясь на стул, – только что приехали с мужем из Парижа и совершенно потерялись. Поликлинику отремонтировали, врачей сменили, не знаем, к кому и обратиться.

Кадровичка вздохнула, взгляд слегка потеплел.

– Вы правы, начальство сменилось. Новая метла по-другому метет. У вас раньше кто был лечащий терапевт?

Я защелкала пальцами:

– Ну эта, господи, фамилию забыла. Такая темненькая, приятная, худощавая, ну как ее…

– Татьяна Наумовна Лифшиц? – пришла на помощь кадровичка.

– Да, да, – обрадовалась я.

– Уволили, – вздохнула дама, – всех хороших врачей повыгоняли, скоро до меня очередь дойдет.

– Дорогая, – умилилась я, – вы с вашим опытом работы, умением разбираться в людях, на улице не останетесь. Кстати, вот небольшой сувенирчик из Парижа, Анна Павловна.

На свет из сумки появился флакон туалетной воды «Коко Шанель» и килограммовая коробка шоколадных конфет. Анна Павловна ринулась ставить чайник. Посудачив немного об ужасных переменах в поликлинике, кадровичка спросила:

– Чем могу помочь?

Я замялась.

– Видите ли, дорогая, тут одна более чем деликатная проблема. Пока мы с мужем работали в Париже, дочь, ей всего 23 года, оставалась одна. Приехали, а у нее бурный роман с господином Торовым, врачом из вашей поликлиники. Моя дурочка влюблена, как кошка, в рот ему смотрит, каждое слово ловит. Но нам с мужем, честно говоря, доктор не слишком понравился. Во-первых, гигантская разница в возрасте, во-вторых, он, кажется, женат. Позавчера мы поговорили с девочкой по душам, а она психанула и убежала из дома. Наверняка живет сейчас у Кирилла, но я не знаю ни адреса, ни телефона. Идти к нему на поклон не хочу. Подскажите, где он живет?

Анна Павловна усмехнулась:

– Господин Торов плейбой и бонвиван. Почти все наши сотрудницы готовы целовать землю, по которой он ходит. Вот уж кто умеет из женщин веревки вить! Так что не удивительно, что девочка влюбилась. К сожалению, он женат, причем, насколько мне известно, разводиться не собирается. Жена – дочь очень богатого человека, а таких не бросают.

– Боже, – прикинулась я испуганной, – куда же пошла моя бедная дочка, если у него дома жена…

Кадровичка вздохнула:

– Есть у него еще одна квартира. Я совершенно случайно узнала. Как-то раз у Кирилла Петровича машина сломалась, и его отвозил наш шофер. Скорей всего ваша девочка там. Это недалеко отсюда, на Планетной улице. Только, пожалуйста, не выдавайте меня.

У милейшей Анны Павловны оказался не только заповедный адресок, но и телефончик. Мы попили чайку и расстались почти подругами. Услужливая дама сообщила, что Кирилл сейчас на приеме и раньше пяти не освободится.

Прямо из поликлиники я понеслась на Планетную. Нюхом чую, кассеты там.

Следовало соблюдать осторожность, и, прежде чем засунуть в замок отмычки, я нажала на кнопку и долго слушала, как за дверью звенит звонок. Удостоверившись, что в квартире никого нет, принялась шуровать в замке. Опять вспотела, но победила хитрую пружину и оказалась в просторном холле. Неплохая квартирка. Дверь справа ведет из холла в большую комнату, очевидно гостиную. Кожаная мебель цвета топленого молока, небольшая стенка, телевизор. От угла до угла лежит красивый шерстяной ковер. Стены выкрашены белой краской, картина всего одна – сплошная абстракция в синей раме.

Между комнатами оказалась кухня, битком набитая всевозможными электробытовыми приборами: тостер, СВЧ-печь, мясорубка, кофеварка, миксер. На тумбочке еще один телевизор, маленький «Филипс».

Спальня располагала к любовным играм. Все двадцатиметровое пространство комнаты занимала кровать. И где он раздобыл эдакую красоту! Ложе стояло на четырех грифонах. Пятый, оскалившись, сидел в изголовье, на спинке. В потолок было вмонтировано зеркало.

Сексодром покрывала гигантская темно-синяя накидка с кистями. Справа и слева стояли две маленькие, узенькие тумбочки. В ящичках уже виденные мной в «Пиккадилли» таблетки «Норвакс» и том Рекса Стаута. Где же кассеты?

В этот момент послышался шум открывающейся двери, и звонкий, странно знакомый голос спросил:

– Кирилл, ты дома?