Дама с рубинами. Совиный дом

Беата еще раз обошла стол и, качая головой, остановилась около того места, которое она, по распоряжению брата, должна была занять рядом с принцессой Теклой, сегодня в первый раз, а затем в продолжение целых четырех недель. Как только она выдержит? У ее прибора лежала суповая ложка, определявшая ее как хозяйку. Лотарь пожелал, чтобы она, как обычно, руководила всем, сказав: «Мы в поместье Нейгаузов, а не при дворе, и я не переношу лакеев». Это было его единственное распоряжение, все остальное он, как всегда, оставил на усмотрение Беаты – ее умной голове и умелым рукам. И на все вопросы отвечал: «Но ведь ты все хорошо устроишь! Делай, что угодно».

Беата действительно справлялась с задачей блестяще. Она покрыла голову белым платком и, вооружившись ключами, щетками и тряпками, перевернула весь дом, подняв на ноги всю прислугу. Достала из сундуков и комодов все самое тонкое и дорогое…

Последние хлопоты только что закончились, и она наконец могла отдохнуть часа два перед тем, как появиться перед гостями в качестве хозяйки. Весь верхний этаж был предоставлен светлейшим особам. Фрейлине приготовили хорошенькую комнатку рядом с помещением фон Берг; камергер с камердинером были помещены в беседке, а горничная ее светлости принцессы Теклы – близ своей госпожи.

Лотарь остался в своей комнате направо от холла, а старая милая гостиная и спальня Беаты были совершенно отделены – надо же иметь убежище для отдыха от высокопоставленных особ…

Беата пошла по коридору в свою комнату, насмешливая складка на мгновение обозначилась возле ее губ: она взяла кусок мела, написала на темной двери «Вход воспрещен» и с улыбкой вошла в свое царство. Посидев немного в кресле, прошла в спальню. Вскоре она вышла оттуда в большой коричневой соломенной шляпе и с легкой накидкой на плечах. Натягивая перчатки, женщина зашла в кухню, где кухарка вынимала из печки песочные пирожные.

– Хорошо, Рикхен, что уже есть готовые, – сказала она. – Заверните полдюжины. Я пройдусь немного и скоро вернусь. Смотрите, чтобы все было в порядке, чтобы жаркое и форель были поданы вовремя и украшены зеленью! Еще раз напоминаю, что, когда я буду сидеть за столом, вся ответственность ляжет на вас, Рикхен!

Прямо из кухни Беата вышла в парк, где по боковой аллее направилась к дороге. Разве не было больше необходимости в ее присутствии, что она убегала, когда сегодня должна была подвергнуться испытанию ее слава хозяйки? Что, если что-нибудь не удастся? «Все равно, – говорил ей внутренний голос, – когда здесь начнется суета, ты не выберешься в Совиный дом к малютке».

Беата шла очень быстро, по возможности сокращая дорогу. Лицо ее раскраснелось, когда через полчаса между деревьями показался Совиный дом. Было три часа пополудни.

В тени старых стен Эльза играла со своей любимой куклой. Увидев тетю Беату, она побежала навстречу, та нагнулась и обняла ее обеими руками.

– Совсем было плохо, тетя Беата, – стала жаловаться малышка. – Все время шел дождь, и тетя Клодина очень часто уезжала.

– Но теперь опять солнце и ты можешь играть в саду – это ведь нравится тебе?

Девочка кивнула и запрыгала вокруг Беаты.

– Тетя Клодина тоже дома, – защебетала она, – сидит у себя в комнате и пишет, и так красиво одета…

На крыльце девочка остановилась:

– Пойду к Гейнеману, – объявила она и поспешно убежала.

Беата поднялась наверх по узкой лестнице и постучала в дверь кузины.

Клодина действительно сидела у стола, но писать уже закончила – перед ней лежало запечатанное письмо, а в комнате чувствовался запах расплавленного сургуча.

– А, Беата, ты? – сказала она и поднялась ей навстречу.

– Ай-ай-ай! – шутливо воскликнула Беата, – в белом с голубыми лентами? Что случилось? Ты едешь в Альтенштейн?

– Я утром отказалась, но герцогиня не обратила на это внимания. Она написала мне, что если я не хочу ехать, то она, проезжая мимо, заедет и захватит меня. Сегодня так жарко, мне хотелось бы надеть что-нибудь легкое. Говорят, что цвет платья влияет на настроение, но я могла бы с таким же успехом…

– Надеть черный креп, – закончила за нее Беата и села. – Но что с тобой, у тебя мигрень?

Она озабоченно взглянула в лицо Клодины.

– Собственно говоря, со мной ничего не случилось.

– Собственно говоря? Ну, это у тебя еще влияние двора: каждая, даже несчастная фрейлина должна быть веселой, всегда хорошо себя чувствовать, как балерина, которая улыбается, даже когда еле дышит.

– Ты преувеличиваешь, – спокойно сказала Клодина, – я не больна, но, знаешь, я, может быть, уеду на некоторое время.

– Ты? – воскликнула Беата. – Теперь?!

– Да, только молчи об этом, Иоахим пока не знает.

Беата хотела спросить, но Клодина ее опередила:

– Не встретила ли ты его?

– Нет.

– Я думаю, он хотел ответить на визит Лотаря. Ты знаешь, это целое событие для Иоахима. Он только что ушел. Я убеждена, что он потратит на дорогу часа три, потому что во время ходьбы у него появляются творческие мысли, он будет останавливаться и записывать их, забудет и время и место.

– Иоахим не застанет Лотаря, – сказала Беата. – Он уехал в Лобштедт.