Дама сердца

– Я умирал. А ты вдохнула в меня жизнь. Я лежал, приходя в себя после ожогов, и вспоминал, как однажды ты попросила меня поиграть с тобой в куклы. В куклы! Ты бросила в меня бисквитом, совершенно не заботясь, кем я был. И ты, должно быть, провела целый час, пытаясь запустить того бумажного змея мне в голову, прежде чем он в итоге зацепился за дерево. Ты даже как-то принесла горстку основательно помятой клубники, чтобы поделиться со мной, и я сказал тебе, что не хочу клубнику – но на самом деле я хотел. Никто и никогда не осмеливался предлагать мне нечто, приготовленное не самым тщательным образом. И да, я заметил маленькое сердце, нарисованное карандашом на скамье. То самое, со словами «Лев как птица пел» внутри. Я предвкушал момент, когда выйду в сад, чтобы заниматься своей учебой, потому что мог видеть написанные тобой слова. Даже когда они исчезли, я все равно их искал.

– А я и забыла о том сердце.

– Ты забыла о нем. Но ты хорошо помнила, как смотрел на тебя мой отец. И отомстила. – Он стал говорить медленнее, тщательно контролируя эмоции: – Не пойми меня неправильно. Я ни за что не отказался бы от права, данного мне по происхождению. Не продал бы его. У меня есть шанс изменить мир к лучшему. Это стоило потерянных удовольствий. Делать страну гораздо лучше – ради кузнеца, его семьи и дочери, которой у него никогда не было. И людей, втоптавших мое имя в самую отвратительную грязь. – Он направился к двери, старательно держась от Лили на почтенном расстоянии и изъясняясь своим идеальным, спокойным тоном: – Я пришел, чтобы сказать тебе, что помолвка разорвана. Я знаю, в обычных обстоятельствах мужчина не может принимать подобное решение, но в данном случае я отбрасываю ненужные приличия и поступаю так, как хочу.

А потом он ушел.

Глава 14

Эдж направился в свою спальню. Его предали. Лили вырвала самое сердце его семьи, обрекла его мать на нестерпимые страдания и довела его отца до холодной могилы.

Она доставила несказанное удовольствие людям, которые недолюбливали его семью.

Его отец поступил неправильно. Эдж нисколько не сомневался в этом. Но Лили словно взяла неправильный поступок, превратила его в стрелу, заточив наконечник, и вонзила во всех людей, которых любил Эдж. В каждого. Без исключения.

Он узнал, что его братья и друзья скрывали от него правду, но ожидал, что Лили поступит иначе. Она пострадала от обмана собственной матери точно так же, как Эдж – от обмана своего отца.

Но она ничем не отличалась от остальных, разве что была гораздо несправедливее.

Теперь Эдж смотрел на Лили через призму ее обмана. Она была в курсе все это время. Она, Лили.

Его мать частенько приглашала ее на чай, и Лили приходила, осознавая, что разрушила брак ни в чем не повинной женщины.

И он впустил Лили в свой дом, пригласил ее в свою постель и бросил свое сердце к ее ногам. Он хотел, чтобы Лили родила ему детей. Носила его имя. Была с ним рядом. Он хотел шептать ей нежности по ночам, хотел, чтобы они облегчали боль друг друга ласками. Хотел, чтобы они были частичками друг друга.

И, подобно всем остальным людям, которые знали о любовнице его отца и не сказали ему, у Лили был свой собственный секрет – те мгновения, которые она провела в его доме.

Он обязательно найдет способ забыть, что когда-то вообще ее знал.

Голос Эбигейл заполнил пустоту гостиной. Их мать ушла, едва притронувшись к еде. Она не произнесла почти ни слова.

Лили уставилась на лимонный пирог, который никак не могла доесть. Она успела попробовать лишь кусочек кулинарного творения, которое по текстуре и аромату напоминало клей из сливок, посыпанный мелкими древесными опилками.

Сейчас Лили могла думать только о том, как много лет назад украла карандаш со стола своего отца, отправилась к скамье и написала там буквы, которым ее обучила гувернантка. Лили уже знала, как нарисовать сердце. И научиться писать имя «Лили» было гораздо проще, чем слова «Лев как птица пел». Лили думала, что это и есть настоящее имя Эджа – и самое великолепное имя, которое она когда-либо слышала. Гувернантка хихикала, когда учила Лили этим буквам, но той было все равно. И тогда гувернантка напомнила Лили о ее собственном сомнительном происхождении и заметила, что герцоги не обращают внимания на маленьких девочек, чья кровь намного уступает в благородстве крови прислуги.

А однажды гувернантка дернула Эбигейл за волосы, и той пришлось ходить с основательно поредевшей прической.

Лили много думала об этом накануне ночью, пытаясь заснуть. Она вспоминала, что как-то ее мать уволила хорошую повариху и указала на дверь камеристке.

Лили знала: мать, может быть, и не обратила бы внимания на то, как горничная дернула Эбигейл за волосы, но она никогда бы не пропустила ни слова о более низком, чем у прислуги, происхождении.

Теперь же Лили уставилась на пирог, не в силах поднести вилку ко рту. Она даже не хотела подниматься из-за стола. Она стала такой же угрюмой, как ее мать.