Дама в автомобиле, с ружьем и в очках

По дороге в Отей я послал вас получить в аптеке по рецепту пузырек дигиталиса. Я тогда старался установить еще какую-то дополнительную связь между вами и Кобом, но, поразмыслив, пока вы ходили за лекарством, сказал себе, что в нужный момент, завтра утром, оно может послужить мне тем орудием, которое я искал, чтобы убить вас. Я придумал такой поворот событий: вы привезли труп любовника из Вильнёва в Париж в багажнике «Тандербёрда», но, поняв, что скрыть преступление не удастся, кончаете жизнь самоубийством. Выпить пузырек дигиталиса – это по-настоящему женский способ расквитаться с жизнью, так мне казалось. Я не видел особых трудностей в реализации своего плана. Нужно было только силой заставить вас проглотить содержимое пузырька, но, судя по вашей комплекции, вы вряд ли могли оказать мне сопротивление.

На вилле Монморанси вы не выказали никакого удивления. Вы зашли в дом Коба в полной уверенности, что это наш дом. Анита не поверила мне, когда я поднялся к ней на второй этаж. Вы уже начали внизу стучать на стареньком «Ремингтоне» покойного хозяина дома. Мишель сидела в кресле с высокой спинкой, держа в руках свою куклу, на лестничной площадке рядом с вами. Теперь, когда она была здесь, я чувствовал себя спокойнее. Анита сказала мне: «Я знаю Дани лучше, чем ты. Я уверена, что ее не проведешь. Никогда не знаешь, о чем она думает, – все скрыто за темными очками». Я пожал плечами. Меня больше всего волновал ваш белый костюм. Тот факт, что вам он достался из магазина, который мы рекламировали, лишал меня возможности позвонить им, чтобы мне немедленно прислали такой же. У Аниты тоже был белый костюм, но не имел ничего общего с вашим. Она сказала, что пойдет рассмотрит ваш и что-нибудь придумает. У нее были белые туфли, и она умела делать такую же прическу, как у вас. Я сказал, что она должна отвезти девочку к бабушке, купить билеты на самолет в аэровокзале на площади Инвалидов, потом пойти на фестиваль, куда мы должны были идти вместе, и делать вид, что я тоже там; затем поехать на авеню Мозар, переодеться, взять такси до Орли, сесть на самолет «Эйр-Франс», который вылетает в одиннадцать вечера и совершает посадку в Лионе. Там мы и должны были встретиться. Мы оговорили подробности нашей встречи и вашего, Дани, пребывания на вилле в наше отсутствие.

Внизу стрекотала пишущая машинка. Анита сказала, что, насколько она вас знает, вы остановитесь, только когда устанут глаза, и что вы не из тех, кто будет рыться по ящикам в чужом доме. И все-таки я решил принять меры предосторожности. В бокале вина, который она позже отнесла вам в комнату вместе с холодным ужином, мы растворили несколько таблеток снотворного, принадлежавшего Жюлю Кобу. Чтобы оно подействовало, потребовалось несколько таблеток, – Анита предупредила меня, что вы никогда не пьете больше одного бокала. Я наугад подобрал дозу. Мы занимались этим на кухне, а вы думали, что я уже уехал. На самом деле, когда Анита показывала отведенную вам на ночь комнату, я вернулся в ту, где вы работали, достал у вас из сумки ключи, права и, по неожиданному наитию, вашу шелковую бирюзовую косынку. Я тихонько поцеловал Мишель, заснувшую на кухне. Взял чемодан Коба, положил в него одежду, которую он носил в тот день, и спустился в подвал.

Он лежал в странной позе, как рухнувшая с пьедестала статуя, освещенный ярким электрическим светом. Я мысленно обратился к нему и сказал, что теперь он, а не я в более дурацком положении. Мы с Анитой теперь защищали нашу общую жизнь – нашу и нашей дочери, – за все эти годы я ни разу не чувствовал, что мы так близки. Что мог он на это ответить? Жалкий дурак, да, жалкое ничтожество. Я взял винчестер и положил его в чемодан наискосок. Нашел на столе коробку патронов (30 х 30) и тоже взял с собой. Поднял с пола две гильзы, убедившись, что третья осталась в магазине ружья. Я запер на ключ дверь подвала, а сам вышел в сад через заднюю дверь. Анита ждала меня там, прислонившись к стене. Я дал ей денег. Оставил у себя всю связку ключей Коба. У меня не было времени искать ключи от дома в Вильнёве. Она поцеловала меня горячими губами и сказала, что будет такой, какой я хочу ее видеть, а потом добавила, что я очень верный, и она меня любит.

Когда я сел в машину, было уже больше половины седьмого. Последнее, что я видел в этом доме, – освещенное окно первого этажа, а за ним, не очень отчетливо, ваше лицо и белокурые волосы. Я поехал на улицу Гренель. Ни с кем не столкнулся на лестнице. Открыл вашу квартиру и закрыл за собой дверь. Тут же позвонил и передал сообщение в Орли. Я сложил в чемодан Коба два ваших платья, черные брюки, белье, еще какие-то вещи, выуженные из ящиков. Еще я забрал ваше белое пальто и одну серьгу, потому что вторая завалилась куда-то под шкаф. Десять минут восьмого. Самолет Коба вылетал в семь сорок пять. И все-таки я задержался и заглянул в ванную. Там еще висело платье, которое вы недавно сняли. Я захватил флакон ваших духов.