Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле

— А я откуда знаю? — пробормотал Мормышкин. — Мало ли об какой камень он ударился!..

— При таком падении удариться он мог только лицом или лбом, — наставительно проговорил милиционер. — В крайнем случае виском. Но никак не затылком!

— Что ты мне шьешь, начальник? — заголосил Мормышкин. — Я тут ни в чем не виноватый…

— Это мы еще проверим! — грозно оборвал его милиционер. — По моему личному мнению, вы с приятелем поспособствовали смерти гражданина Сыроежкина!

— Чего?!

— А вот чего! — передразнил его милиционер. — По моему личному особому мнению, кто-то из вас ударил Сыроежкина камнем по голове, отчего тот и скончался!

— Каким камнем?! — заверещал Мормышкин.

— А вот уж это я не знаю каким! Это уж вам виднее!

— Да там и не было никаких камней! Там, это… травка да гравий, а больше ничего!..

— Ну, я уж не знаю, Мормышкин. Может, не камнем, может, другим каким-нибудь тяжелым предметом…

— Да за каким чертом нам это надо?

— А вот это я пока еще не знаю! — вздохнул милиционер. — Но не сомневайтесь, Мормышкин, я узнаю! А когда узнаю — вы у меня не отвертитесь!

— Не виноватый я! — заверещал Мормышкин. — Ну есть у меня судимость, так что — теперь мне все будете шить, что в городе случится? Это же вообще не жизнь, а не знаю что!

— Никто вам, Мормышкин, ничего не шьет! — наставительно проговорил милиционер. — Здесь вам не швейное ателье и не мастерская по ремонту одежды, здесь вам отделение милиции! И можете пока быть свободны, но никуда из города не уезжайте!

Мормышкин вылетел из кабинета, как пробка из бутылки теплого шампанского, и пронесся мимо Надежды.

В кабинете же продолжился разговор, невольным свидетелем (точнее, слушателем) которого была Надежда Николаевна.

— И охота тебе с этой аварией возиться? — проговорил тот майор, который только что допрашивал саму Надежду. — Признай несчастный случай со смертельным исходом и закрой дело! Только статистику нам этим делом портишь!

— Да я бы его с удовольствием закрыл, — со вздохом ответил поклонник Державина. — Да тут этот новый эксперт вылез… неймется ему, понимаешь… какую-то хитрую гематому нашел при вскрытии и теперь на каждом углу кричит, что она не вписывается в картину дорожно-транспортного происшествия…

— Вот навязался он на наши головы! — простонал майор. — Хоть бы его куда-нибудь задвинули!

— А куда его задвинешь? Разве только на повышение! А там сам знаешь какая очередь!

Разговор прервался, на некоторое время сменившись озабоченным шелестением бумаг.

В это время в коридоре появился низенький и тщедушный молодой человек с оттопыренными ушами и круглыми очками на носу. В левой руке он держал небольшой черный чемоданчик. Подойдя к кабинету, возле которого тосковала Надежда Николаевна, молодой человек поправил очки, которые съехали на кончик носа, и спросил надтреснутым неустоявшимся голосом, которому он безуспешно пытался придать солидную начальственную хрипотцу:

— А вы, гражданка, кого ждете? Семена Ивановича или Ивана Семеновича?

— Я специалиста жду, который мне отпечатки пальцев снимет! — проворчала Надежда, которой уже смертельно надоело торчать в милицейском коридоре.

— А, так это вы меня, значит, ждете! — обрадовался молодой человек и открыл перед Надеждой Николаевной дверь кабинета. — Заходите, сейчас мы быстренько…

При этом он неловко махнул рукой, сбив свои очки, но успел поймать их в воздухе и снова водрузить на нос.

Надежда вошла вслед за ним в знакомый кабинет и успела перехватить раздраженные взгляды, которыми его обитатели встретили лопоухого специалиста.

Тот, однако, ничего не заметил. Он поставил на свободный стол свой чемоданчик, поправил снова сползшие очки и спросил, ни к кому не обращаясь:

— Этой гражданке дактилоскопию снять требуется?

— Этой самой! — подтвердил любитель Державина.

— А по какому делу?

— По делу Костоломова, — неохотно отозвался майор.

— Ясненько! — жизнерадостно проговорил эксперт, открыл чемоданчик, завладел левой Надеждиной рукой и быстро измазал ее в какой-то жирной черной субстанции.

— Ой! — вскрикнула Надежда от неожиданности. — А это потом хоть отмоется?

— Отмоется, отмоется! Я это вам лично гарантирую! — успокоил ее эксперт и оттиснул каждый палец Надежды Николаевны на специальной карточке.

— А что это ты, Дроздовский, про какую-то хитрую гематому всем рассказываешь? — спросил его Семен Иванович. — Мне вот капитан пытался объяснить, да я ничего не понял.

— А, это вы, наверное, про отраженную гематому говорите? — оживился эксперт и повернулся к майору, не выпуская руку Надежды. При этом он мазнул этой рукой по какому-то документу, лежащему на столе, оставив на нем черную полосу.

— Какую? — переспросил майор. — Отраженную? Двадцать лет в милиции работаю, никогда про такую не слышал!

— Ну вы, должно быть, не интересовались! Тут ведь в чем дело… череп у человека твердый, а мозг мягкий…

— Это у кого как, — вставил свою лепту в разговор любитель Державина, которого, как теперь знала Надежда, звали Иваном Семеновичем. — У кого мягкий, а у кого — сплошная кость…

Эксперт не обратил внимания на его антинаучную реплику и увлеченно продолжил: