Дама в палаццо. Умбрийская сказка

Думаю, мальчик не ждал ответа и не хотел его услышать. Он пришел только сказать. Сказать вслух. Чтобы стать реальностью. Это я сразу поняла. Да, это первое, что я поняла, — говорила она, словно осознавая все заново. — А за его спиной, довольно близко, стояла девушка. Я взглянула на нее поверх его головы, когда она шагнула ко мне. «Io sono l’altra, я — другая». Сперва я подумала, что она — второй ребенок, такая она была маленькая и нежная. И такая молодая. Белокожая, рыжая, совсем как тот мальчик. Но она хотела сказать, что она — другая женщина. Другая жена. Она ясно сказала это глазами. Я старалась отвести взгляд, но она удерживала его, пока не убедилась, что я поняла. Наша встреча прошла так скромно, все было сказано и принято так свободно, без тени горечи или жестокости, как тяжелое известие, которое должно остаться в кругу любящей семьи. Да в каком-то смысле мы трое и были семьей. Потом, словно призраки, мальчик и его мать растворились в толпе, так быстро, не оставив следа, что я подумала, не почудилось ли мне. Не только тогда, в церкви, но и гораздо раньше. С тех пор они мне часто мерещились. Бывает, я и теперь их вижу, а ведь двадцать лет прошло. Вижу этих двоих, какими они были в то утро, мое воображение не замечает прошедших лет. Ему все так же лет десять, и она все еще почти девочка. Но подойти, конечно, никогда не удается. Девушка и мальчик оказываются другими, как бы мне ни хотелось, чтобы это оказались они.

О, Нило ничего не скрывал. Разве что не сел рядом и не сказал все напрямик. Никогда не выдумывал оправдания своим отлучкам, никогда за них не извинялся, просто говорил, что у него «дела в Аквапенденте». В том городке он вырос, много лет работал, у него там было полно старых приятелей. Он и на исповедь ездил в Аквапенденте. Предоставил мне гадать, почему оставлял меня, или спросить его. Я не сделала ни того ни другого. Наверняка не скажу, но, по-моему, я знала. Тебе не кажется, что мы всегда знаем?

— Кажется, что всегда знаем. И что всегда говорим. Каждый по-своему.

Да, по-своему. Я только не сказала Миранде, что наш народ — гении притворства. Каждый из нас — тайна для других. Берегитесь простых людей, они редко бывают простыми. Почти все мы что-то скрываем. Любовника, счет в банке, мысль, неотступную или мимолетную; единственный вечер за белым плетеным столиком под медленным танцем инжира, налитого, как груди кормилицы. Еще одну черную юбку. Еще одно рискованное дело. Иногда мне кажется, что мы лжем ради самой лжи, что она опьяняет нас. Таковы люди.

— С виду я крепкая, Чу, но душа у меня хрупкая, и Нило понимал это лучше всех. Он виновен был скорее в умолчании, чем во лжи. Он был всего лишь «грешен». Почти все мы грешны. Я всегда остерегаюсь тех, кто считает себя безупречным: мне это кажется признаком лживости или просто глупостью. Я примирилась с Нило, но я все никак не понимаю, почему мальчик и его мать сбежали. Через несколько дней после похорон, когда я поехала их искать, их уже не было. Конечно, люди понимали, о ком я говорю, знали, думается, и в чем дело. Но если кто знал, куда они уехали, мне не сказали. Если бы мальчик и его мать хотели, чтобы я их нашла, они оставили бы след. Если бы они хотели от меня чего-то, не сбежали бы.

— И ты за все эти годы ничего о них не слышала?

— Ни словечка. И я сказать не могу, как жалею. Их побег мне облегчения не принес, скорее стал ударом, словно третий меч. Еще одна измена. Я хотела бы познакомиться с мальчиком. Помочь ему, если бы могла. Рассказать, каким чудесным был его отец. Искать в нем черты Нило и радоваться им. И ей я тоже хотела бы помочь. Кажется, у нее не было родных — во всяком случае, так мне сказали в Аквапенденте. Какой только жизни я для них не нафантазировала, Чу. Бывало, от беспокойства за них у меня ноги подкашивались. Как если бы они были моими детьми. Оба. Это самое странное.

«Не так уж странно для богини», — подумалось мне. Она замолчала, но не расслабилась. Она готовилась продолжать.