Даманский. Огненные берега

Классовая теория Мао доходила до полного абсурда. Цвела демагогия, «врагов пролетариата» искали везде, даже там, где их быть не могло. Зверствовали банды хунвейбинов – школьников и студентов. Эта молодежь с замусоренными мозгами сбивалась в отряды, выискивала подлежащих искоренению «демонов и ревизионистов». Несовершеннолетние молодчики врывались в дома врачей, служащих, университетских преподавателей, хунвейбины сами назначали виноватых, сами карали – зачастую на месте и безжалостно. Мао наделил их всеми правами. Жертв избивали, напяливали на них клоунские колпаки, заставляли лаять, идти по улице, согнувшись.

Газеты призывали убивать антимаоистов – «этих крыс, что шныряют по улицам». Распоясавшуюся молодежь, дуреющую от вседозволенности, окрестили «небесными воинами», пели им всяческие дифирамбы. Судопроизводство и уголовное право перестали существовать. Хунвейбинам предоставляли бесплатные поезда для поездок по стране, их наделяли полномочиями, подстегивающими бесчинства.

Наука и культура перестали существовать, уничтожались театры, закрывались книжные магазины. Молодчики громили старинные храмы и монастыри, сносили памятники культуры. Повалили часть Великой Китайской стены, а ее кирпичи отправили на постройку свинарников. Допускалась к продаже лишь единственная книга – цитатник председателя Мао, ее выпускали в разных версиях и с красивым оформлением. Сборники с ключевыми изречениями «великого кормчего» наводнили страну. Труды изучали, цитаты вызубривались наизусть – это разрешалось делать даже в рабочее время. Создавались кружки по изучению текста, считалось, что это не отвлекает от работы, а, наоборот, повышает производительность.

Самое абсурдное в этих преобразованиях – кампания по борьбе с сельскохозяйственными вредителями. Уничтожение воробьев, которые якобы поедали урожаи зерновых, стало пиком безумия. Население кричало, било в тазики, махало тряпками – все для того, чтобы напугать воробьев и не дать им сесть на землю. Утомленные птицы падали замертво. Мертвых воробьев сгребали в огромные горы – и это сумасшествие происходило по всей стране. Кампанию разрабатывали на самом верху, к ней призывал лично Мао Цзэдун. Всенародная охота за пернатыми достигла ошеломительных успехов. Попутно с воробьями извели и прочих мелких птиц. Урожаи слегка повысились, и КПК рапортовала о полной победе. Но остальных врагов (крыс, мух, комаров) меньше не стало. Исчез важнейший природный регулятор – расплодились гусеницы, саранча. По стране ударил голод, от которого умерли 30 миллионов человек. Кампанию свернули, быстро нашли виновных, среди которых, естественно, не значилось имя председателя Мао…

– Ничего себе, поохотились на воробушков… – присвистнул рядовой Филипчук.

– То есть доказали опытным путем, – подал голос Бабаев, – что польза воробьев для сельского хозяйства все же выше, чем вред.

– Именно так, Бабаев, – согласился Павел. – Вот что бывает, когда пироги печет сапожник, а сапоги тачает пирожник. В итоге им пришлось завозить в страну новых воробьев – покупали в СССР и в Канаде.

– Молодец, лейтенант, – похвалил замполит Писарев, – тебе удалось завоевать внимание аудитории. Правда, слегка отвернул от рекомендованных к изучению тем, но все равно оставался в русле. Молодец.

Физическая подготовка – марш-бросок по пересеченной местности. В ленинской комнате было куда уютнее! Бежали с полной выкладкой – кружок вокруг поселка по зимнему лесу. Павел не отставал, контролировал бойцов. И куда подевалось благожелательное отношение к новому командиру! Ноги проваливались в снег, скользили по наледи. Пот тек по лицам, солдаты тяжело дышали, недобро поглядывали на лейтенанта – лучше бы про воробьев рассказывал! Но никто не отставал, бежали плотно. Похоже, он задрал планку – ближе к финишу народ утомился, у самого заплетались ноги. Финиш был на плацу – выбегали еле живые, стряхивали с себя вещмешки, автоматы, упирали руки в колени, с трудом переводили дыхание.

С крыльца за действиями нового подчиненного наблюдал капитан Стрельцов, озадаченно чесал переносицу. Старшина Фролов удрученно качал головой – ну, нельзя же так, в самом-то деле…

– И как вам новый командир, товарищи бойцы? – улыбался Стрельцов.

– Нормально, товарищ капитан… – держался за живот Лузин. – Человек редкой доброты…

– Да, крайне редко ее проявляет… – отплевывался Терехов. – Мужики, надеюсь, это все? В наряд хочу, уж лучше китайцев гонять…

Ели за всю заставу, облизывали ложки. Многие бегали за добавкой. «Не наедаемся, бойцы? – улыбался Павел. – Ну, ничего, скоро ужин». «Чего он зверствует? – украдкой переговаривались между собой солдаты. – Мы ему что, ишаки? Ладно, молодой еще, неопытный, скоро пройдет, будет, как все. Но мы же повесимся за эти оставшиеся три месяца…»

После обеда – тактические занятия, стрельбы в овраге к востоку от поселка. Солдаты мрачные возвращались в казарму, падали без сил на кровати…