Даманский. Огненные берега

– А помнишь, как мы в Крым ездили после свадьбы? – прошептала Настя с придыханием. – Всего неделю там пробыли, зато – как в раю… Какие закаты были в Форосе… Все так замечательно, романтично, казалось, что и жизнь у нас такая же сложится. Я пила массандровское вино, ты – чешское пиво… Где все это, Пашенька?

– Вернется, родная, обязательно вернется, – шептал он. – Ты, главное, не думай о плохом, хуже уже не будет.

А ночью он метался, распахивал глаза, вскакивал. Половина его взвода погибла в этой мясорубке. Он и знал-то их всего несколько дней, а если бы год? Полтора? Они вставали перед глазами – живые, улыбчивые. Бабаев, воспитанием которого уже не суждено заняться – по причине его героической смерти, Лузин, Филипчук, Локтионов, Терехов, которого он заставил отжиматься за безобидную реплику, и теперь раскаивался. Начальник заставы Стрельцов Иван Терентьевич, комвзвода Орехов Юрий Борисович… Бабаева и Локтионова вроде не нашли, но это ничего не значит, могли провалиться под лед, могли остаться в какой-нибудь расщелине. Будут заново осматривать остров – найдут…

Ночь прошла спокойно. Посыльные со срочными вестями в дверь не стучали. Утром Настя снова всплакнула, не хотела выпускать Павла из дома.

– Так запри меня, – вздыхал он. – А потом извести старшего лейтенанта Писарева и полковника Леонидова, что приняла волевое решение не отпускать мужа на службу. Они поймут, в армии это обычное дело. Прояви сознательность, ты же комсомолка!

– Да я сознательная, – всхлипывала жена. – Во мне целая бездна сознательности. Я просто не хочу, чтобы тебя убили…

Поссориться не удалось, она смотрела такими глазами, что у него язык не повернулся ей нагрубить. Настя осунулась, выглядела плохо.

По прибытии в часть ему сообщили ошеломительное известие: Бабаев жив! Попал в плен, вырвался с боем, отправил на тот свет целую прорву китайцев, кое-как дополз до нашего берега, где его подобрал наряд!

Павел крикнул дневальному, чтобы не теряли бдительности, помчался в госпиталь, развернутый на краю поселка. Учреждение работало полным ходом – девять операций за ночь, извлеченные осколки, пули. Больше, слава богу, никто не умер. Но многих надо отправлять на «большую землю» – у местного госпиталя не хватало возможности продолжать лечение. Здесь выполнялись только экстренные операции. Бойцы лежали на кроватях, многие – без сознания, работал не покладая рук персонал. Кто-то метался в бреду, звал маму.

– Невероятная история произошла с вашим Бабаевым, – доверительно сообщил майор медицинской службы в белом халате. – Сам факт, что он сумел вырваться, – это ладно. Чуток умения, чуток везения. Но как ему удалось избежать непоправимого обморожения – уму непостижимо. Думаю, сработал целый ряд факторов: здоровый организм, хорошее кровообращение, к тому же он постоянно находился в движении. Поправится, ничего страшного, пусть полежит несколько дней. Его сильно избили, но это дело житейское, внутренние органы не повреждены, переломов нет. Бога, конечно, не существует, но пусть при случае ваш Бабаев ему свечку поставит, – пошутил майор.

К Михаилу в этот час нагрянула целая делегация: старшина Фролов, рядовой Черемшин, сержант Покровский. Все трое смутились, подмигнули товарищу и быстро ретировались. Бабаев лежал на кровати, надутый, как индюк, недовольно сопел. Кисти рук еще отдавали синевой, но, в принципе, слушались. Опухший, сам на себя не похожий, физиономия заклеена пластырем. На таблетках человек да на уколах – кровь разгоняют. Увидев в дверях комвзвода, стал было подниматься.

– Куда? Лежи! – встрепенулся Павел. – Ты еще честь отдай, стойку «смирно» прими и отрапортуй по полной форме. Лежи, говорю. Больной так больной.

– Да цел я, товарищ лейтенант, – вздохнул Бабаев. – Врач сказал, что все у меня живое, кости на месте, могу вставать, скоро вернусь к несению службы… Ладно, полежу еще, – он откинул голову. – Вы уж не скрывайте усмешку-то, чего там. Эти трое меня увидели – оборжались. Мелочь, а приятно…

– Просто они обрадовались, что ты живой, – сказал Павел. – После всего, что вчера случилось… Вас же с Локтионовым на самом деле похоронили, только трупы не нашли, сегодня собирались остров заново прочесывать.

– В землянке Локтионов, на той стороне, – помрачнел Бабаев. – Умер Сашка, пока я без сознания валялся, его полумертвым туда притащили…

– Рассказывай, Михаил, где был, что видел, как выпутался.

Он видел по глазам, что Бабаев не врет и ни на йоту не преувеличивает. Балабол, прихвастнуть не дурак, но – не сегодня. Михаил бледнел по мере рассказа, пальцы сжимались в кулаки, жилка бешено пульсировала на виске. Павел недоверчиво качал головой. Ай да сукин сын этот Бабаев…

– То есть на чужбине тебе не понравилось, – усмехнулся Павел. – На Родину потянуло.