Дамаск

Хейзл перебила его, ей показалось – может, Уильям только что нашел прекрасный способ излечиться от своих страхов. Теперь ему нужно просто выйти на улицу и представить, что все вокруг – картинка на экране телевизора.

– Уже пробовал, – ответил Уильям.

– И?

– Видите – «Распродажа роялей закончилась». Оказалось, между жизнью и телевизором огромная разница.

Хейзл разглядела на улице свою машину, и ей очень захотелось домой, и еще переодеться во что-нибудь более удобное, домашнее. Может, это придаст ей уверенности в себе. Если Дамаск, о котором говорил Спенсер, действительно существует, это хороший знак.

– Помнишь, что ты говорила? – спросил Уильям, надеясь что она помнит. Хейзл не ответила, и Уильям высморкался и вытер нос платком. – О том, как я выходил на улицу, – продолжил Уильям, – о том, что это не такая уж и проблема.

– Да, говорила, ну и что?

– Ты это серьезно?

– Расскажите мне о Спенсере и Джессике.

– Я и тогда не мог, и сейчас не могу. Не знаю, что рассказывать.

– Какая она?

– Вы хотите знать правду?

– Да.

– Она почти идеал.

– Правда?

– Да.

– Ну, это многое объясняет, – сказала Хейзл, не вполне понимая, что именно это может объяснить.

– Он действует вам на нервы, да? – спросил Уильям.

Хейзл наблюдала за двумя подругами, болтающими у музыкального магазина.

– Я бы хотела, чтобы он был со мной полюбезнее.

– Он ничего не говорил вам о Джессике?

– Мне казалось, что если мы проживем этот день вместе, то у нас все получится.

– Я понимаю, – сказал Уильям, – похоже мы с вами выбрали один и тот же день.

– Я не сомневалась, что мы должны хотя бы попробовать.

– Трудно сказать. А вдруг не повезет?

– Может, мне лучше поехать домой? – сказала Хейзл и добавила: – Почему он все время такой испуганный?

К концу этого века все почему-то превращались в ее маму, и это выводило Хейзл из себя. Если бы только Спенсер так не дрожал и не был бы таким жалким и слабым, как человек, который не хочет переходить улицу только потому, что его может сбить машиной. Вот трус.

– Кстати, о Джессике, – начала Хейзл, но на этот раз Уильям не дал ей закончить:

– Вы правда думаете, что я могу выйти на улицу? Кажется, уже никто в это не верит.

– Кто это – «никто»?

– Мой брат, Спенсер. Все говорят, что я не в ладах со временем. Они говорят, что все очень сильно изменилось.

– Далеко не все.

– Но сейчас жизнь стала сложнее, – сказал Уильям. – Опаснее и непредсказуемее.

– В кино – может быть.

– Нет, и в реальной жизни тоже.

– То есть, в газетах.

– Нет, в реальной жизни.

Хейзл не сомневалась в том, что именно имеет в виду Уильям, но соглашаться с ним не собиралась. Конечно, в мире полно гадостей. О них пишут каждый день в газетах, и с этим ничего не поделаешь. Но знать о том, что все это происходит, – намного важнее самих событий. По крайней мере, так думала Хейзл. Иначе как бы жили люди?

– Ты правда можешь помочь мне выйти на улицу? – спросил Уильям. – Ты правда веришь, что у меня получится?

– Я не знаю, – ответила Хейзл. – Боюсь, у меня не так уж много времени. Думаю, мне лучше уйти.

– Не уходи, а?

– Но мне нет смысла оставаться.

– Я хотел рассказать тебе о Джессике, – сказал Уильям, – это важно. Когда я сказал, что она идеал, я, наверное, имел в виду другое. – Он замолчал и наморщил лоб, будто слова, которые он произнес, опять не смогли передать его мысли. – Не то чтобы она не идеал, конечно, но…

Положив обе ладони на голову, он зашагал из одного угла комнаты в другой.

– Вам нехорошо, Уильям?

– Но видишь ли, дело в том, что ее не существует.

– Простите?

– Мы ее придумали. Она лишь частица нашего воображения. Поэтому она – идеал. У нее волосы любого цвета, глаза – тоже. Она высокая, и не очень, умная и тупая как пробка. А поскольку она всегда такая, какой мы хотим ее видеть, она идеальна. Понимаете?

– То есть никакой Джессики не существует?

– Как это не существует? Существует, просто она не настоящая.

– Ведь и Спенсер говорил мне тоже самое.

– Это моя вина. Это я все время заводил о ней речь. Я хотел, чтобы ты ушла.

– Почему?

– Я тебя испугался. Я не хотел, чтобы Спенсер тобой увлекся.

– И что заставило тебя передумать?

– Ты сказала, что можешь мне помочь.

– Иди сюда, – сказала Хейзл, – посмотри.

Джессики не существует. Это вовсе не значит, что теперь Хейзл все простит Спенсеру, но для начала уже неплохо. Она подошла к картине на стене и подождала, пока Уильям встанет рядом. Простой рисунок – разбойник грабит карету. Некоторое время они стояли и внимательно, не произнося ни слова, смотрели на него, как на произведение абстрактного искусства, и оно таило в себе некую тайну, которую им самим не разгадать.

Хейзл попросила Уильяма рассказать ей, что он видит на рисунке.

– Что?

– Скажите мне, что вы видите.