Дамасские ворота

Де Куфф раскрыл им объятия. На миг наседающая толпа остановилась. Разиэль, крича и толкаясь, пытался пробиться к нему.

— Не слушайте его, — уговаривал Разиэль окружающих, а Де Куффу кричал: — Все кончено, Преподобный! Все кончено! В другое время, приятель. Другая душа. Другая улица.

Люди, схватившие Де Куффа и тянувшие его вниз со скамьи, схватили и Разиэля.

— В другой день! — сказал он им. — На другой горе.

Солдаты у ворот предприняли новую попытку. Но как ни жестко они действовали, сыпля ударами направо и налево в попытке рассечь толпу и вытащить Де Куффа и Разиэля, им это не удавалось.

Тогда несколько солдат из резерва открыли огонь боевыми патронами. Поскольку площадь вокруг фонтана была христианской собственностью, силы безопасности первоначально держались от нее в стороне, и сейчас она оказалась во власти толпы.

— Говорю вам, — обращался к ним Де Куфф, растягивая слова в своей луизианской манере, — что когда-то все было, будет и всегда остается единым. Что Бог един. И вера в Него едина. И вся вера едина. И все верующие в Него, независимо от ереси, едины. Только сердце человеческое разделяет. Так написано… Видите? Вы видите? — говорил Де Куфф людям, стаскивавшим его со скамьи. — Всякий ждет. А разделение ошибочно.

Он продолжал ораторствовать, используя всем известные образы, отсылки, метафоры, давая высказаться душам в нем, возвышая их голоса, пока великая святость не обратилась в огонь и он не потерял сознание.

70

Циммер ехал дать подробный отчет в бывший кибуц в пустыне, скопление песочного цвета бетонных прямоугольников близ Центра ядерных исследований в Димоне. По дороге Фотерингил спросил его:

— Перед кем будешь отчитываться?

— Хороший вопрос, — сказал Циммер.

Кибуц был превращен в жилой городок авиабазы, поровну разделенный между гражданскими техниками с семьями и офицерским составом. Военные посты по периметру ограждения из колючей проволоки были проинструктированы и ждали их.

Фотерингил высадил Циммера у самого крупного здания, а сам поехал в Димону выпить приличного лагера. Циммер вышел на неистовое дневное солнце в бесформенном легком костюме, который носил еще в бытность репортером в Центральной Африке, в белой рубашке, мексиканской соломенной шляпе и в темных очках. Его ждал холл с кондиционером, где после зноя пустыни чувствовалась прохлада, нечто вроде комнаты отдыха, которую здешние работники задействовали по особым случаям вроде дня рождения или вечеринки по поводу продвижения по службе.

Охранник в коридоре попросил Циммера снять очки и бесцеремонно оглядел, прежде чем пропустить дальше. В пыльной, унылой комнате на выгоревшем диване сидели двое. Когда Циммер вошел, они встали и поздоровались с ним за руку.

— Что-нибудь выпьешь? — предложил один.

Это был крепкий лысый коротыш с суровым, изрытым оспой лицом. Одет в хаки: шорты и рубашка с коротким рукавом, сандалии с бежевыми носками.

— Воды, — сказал Циммер.

Лысый принес из маленького холодильника в комнате отдыха поднос, на котором стояла двухлитровая бутылка негазированной воды, пластмассовая тарелка с хумусом и такая же с нарезанным перцем, огурцами и арабским хлебом.

— Здесь воду нужно пить постоянно, — заметил он. — Четыре галлона в день, как говорит Шавив.

— Шесть галлонов, — поправил его второй, Шавив. — Даже если у тебя сидячая работа, как у меня.

Нафтали Шавив был высок и худ, светловолос, с высокими скулами и крупным носом, похожим на сломанный нос боксера. Коренастого звали Аврам Линд, в прошлом он был членом кабинета министров.

Януш Циммер взял предложенный ему стакан воды и сел.

— Итак, — спросил он, — успех?

Линд начал было отвечать, но Шавив перебил его:

— Можно так сказать. Йосси уходит в отставку. Услышим об этом в вечерних новостях.

— Премьер-министр, — добавил Линд, — был настолько любезен, что попросил меня занять прежний пост в кабинете. Рисковый парень, как говорят англичане. Ну да риск — благородное дело.

Они спокойно рассмеялись.

— Хочу вам сказать, старика аж в пот бросило, — заметил Нафтали Шавив. (Он был в рубашке с узким голубым галстуком, купленным в Стокгольме в начале шестидесятых. Циммер мог представить, что тот покупает полдюжины одинаковых галстуков и носит их до конца жизни.) — По телефону было слышно, как он потеет.

— Это вполне возможно, — сказал Циммер. — Иногда пота не видно, но зато слышно.

— Мне нравится слышать, как премьер-министр потеет, — хмыкнул Линд. — Я вот не такой рисковый парень.

— Я нахожу это тревожным, — сказал Шавив.

— Да ну тебя, ты бюрократ, — отозвался Линд. — И позволь тебе сказать, что Йосси Жидов тоже не больно-то рисковый. Он вне себя, этот paskudnyak. Бьет свою швейцарскую жену, бедняжку, жесток со своими арийскими детишками. Бешеный, да еще болван.

— Что ж, — сказал Шавив, — смелость города берет. Ты отлично сработал, пан Циммер. Снимаю перед тобой шляпу.

— Правильно! Правильно! — поддержал его Аврам Линд.