Дамбигад

Первоначально я хотел посмеяться над деканом слизеринцев, но чем дальше думал, тем больше находил неувязок. Действительно, зачем Снейпу помнить, в каком флаконе что налито. Он же Мастер Зелий - все эти настои, лекарства, отвары и яды знает лучше всех. Тем более что сам их и варил - не может же он не опознать результаты своих трудов. 'Нет, - мелькнула спасительная мысль. - Он их для директора оставил. Вдруг Дамблдору потребуется отдать камень Фламелю?' Мысль грела меня ровно секунду, потому что я представил, как директор гоняется за ключом на метле, воюет с троллем и играет в шахматы... Что-то не так. Я знал, что у Дурслей есть небольшой сейф в спальне дяди и тёти. Дядя Вернон очень заботился о сохранности денег, но он держал некоторую сумму наличности дома как раз потому, что ненавидел банковскую канитель. Вряд ли Дамблдор захочет проходить все ловушки сам, случись нужда в философском камне.

Стоп! Но он же прошёл!!! Он спас меня от Квиррелла. Подождите, а как же Дамблдор прошёл, если в той колбочке не осталось зелий? Последнее выпили я и Гермиона, а пламя горело. Значит, сильный волшебник мог обойти эти ловушки при желании? Я порадовался долю мгновения, что Дамблдор сильнее Волдеморта, но тут страшная мысль обрушилась на меня: 'А как мы смогли пройти эти ловушки?!' Нет, я, конечно, считал себя кем-то особенным - в конце концов, мне это полгода внушали, так же, как другую половину доказывали обратное. Но именно эта мысль и была правильной: она-то и потянула за собой клубочек...

В итоге я получил нагоняй от тёти за не раскиданный по клумбам навоз, остался без ужина и поплёлся в свою комнату, стараясь ступать на газеты, а не пачкать пол.

Есть, конечно, хотелось жутко, но мысли мучили больше голода: я всю ночь вертелся на кровати, пытаясь сложить известные мне кусочки в одну картину. Но мозаика никак не хотелась складываться: то одно вылезало, то другое. Утром следующего дня тётя еле меня добудилась - заснул-то я почти под утро. Спускался вниз, отчаянно зевая и мечтая доспать в саду. Жаль, что последнее невозможно. Тётя снова отправила меня в сад, вручив бутерброд с сыром. Проходя мимо чулана, я безумно жалел о недоступности мантии-невидимки. И тут реальность снова постучала мне в голову: без палочки я совершено беспомощен. Так бы я открыл дверь Алохоморой, но колдовать летом нельзя... В памяти тут же всплыла Гермиона и дверь, за которой сидел Пушок. Неужели этим заклинанием можно открыть любую дверь? А если б повесили обычный маггловский замок - сработало бы? Я возился с розами, отчаянно зевая и шаг за шагом мысленно проходя полосу препятствий снова и снова.

Когда очередное 'озарение' посетило мою голову, я минут пять смотрел на розовый куст - хорошо, что этого никто не заметил, кроме миссис Фигг - нашей соседки. Обитатели Тисовой и так невысокого мнения о моих способностях.

А мысль, которую я воспринял как откровение свыше, была очень проста: кто расставил шахматы? Чёрт! Почему мне это только сейчас пришло в голову? До этого я размышлял о том, как директор смог пройти после нас, но забыл, что и перед нами кое-кто прошёл. Ну ладно, зелья Волдеморт не вылил по забывчивости, тролль был оглушён, а крылья ключа помяты, но шахматы... Либо он не играл в шахматы, либо кто-то их расставил снова. По словам Гермионы Рон всё так же лежал у доски, рядом с 'убитыми' фигурами, когда она вернулась. Самой интересной была загадка от Дамблдора. И она заключалась не в том, как достать камень из зеркала. Мне больше всего было интересно, где прятали философский камень до рождества. Ведь я нашел Еиналеж после получения мантии от директора.

От мыслей и догадок голова шла кругом. С каждым днём я мрачнел всё больше, даже забывая отвечать на подначки Дадли. Поэтому появление сумасшедшего домовика воспринял более спокойно, чем мог бы.

Добби - так представился домовой эльф - хотел, чтобы я не возвращался в Хогвартс, потому как 'в Школе чародейства и волшебства в этом году будут твориться кошмарные вещи', при этом он дрожал, как осиновый лист. Добби долго распинался, как он любил 'сэра Гарри Поттера', как счастлив его видеть - его дифирамбы мне любимому грозили затянуться на всю ночь. Не думай я последнее время о странностях Хогвартса, ни в жизнь бы не начал разговаривать с домовиком, как со старым знакомым. Ведь с момента возвращения на Тисовую улицу я не получал писем от Рона и Гермионы, поэтому этот забитый раб в грязной наволочке оказался единственным существом, с которым можно поговорить. Не с Дурслями же обсуждать, почему Хагрид прислал мне флейту в подарок, хотя я никогда не занимался музыкой. Вот так и получилось, что на слова Добби сам я разразился тирадой о не менее кошмарных вещах прошедшего учебного года - шутка ли Волдеморт год ходил по коридорам рядом с учениками.

- Вот и объясни мне, - подвёл я итог, - заговор это был или не заговор.