Дамочка с фантазией

Ой, ладно придираться к хорошему человеку. Валентин и так чуть жив, бедняга. Совсем отупел от происшествий, которые на него обрушились. Небось всерьез трясся, что товарищ Комзаев вдруг возьмет да и отправит его любимую женушку на нары!

– Ладно, солнышко, – пробормотала Валентина со всей возможной в такое время суток, после таких пертурбаций, супружеской нежностью. – Ты прав – пора спать, родной мой. Иди ты первый в ванную, а я тут все пока соберу, ладно?

Потрясенный ее покладистостью, Залесский замер было, потом сверкнул на Валентину, можно спорить, повлажневшими от умиления глазами и на рысях, пока своенравная дама не передумала, понесся включать газовую колонку.

Да что уж тут думать-передумывать! Некогда уже. Завтра к восьми на работу. Если сегодня Валентина работала в вечернюю смену, то завтра придется выходить в утреннюю. И первые больные, конечно, припрутся ровнехонько к восьми, и с первых минут рассядется по стульчикам-диванчикам в коридоре длиннющая очередь, и никто даже знать не захочет о том, какие потрясения пережила накануне доктор Залесская.

Сколько там, на часах? Мама дорогая! Три! Хоть бы немножечко поспать перед тем, как снова полдня смотреть в телевизор!

Пардон, конечно. Кто-то не знает? Гинекологи называют «телевизором» смотровое кресло. Они ведь все жуткие циники, гинекологи, – что женщины, что мужчины. Особенно женщины! На эту тему Олег Пластов когда-то острил, насчет полного отсутствия романтики у Валентины, и радовался, что Розочка у него педиатр, то есть еще сохранила какие-то детские, романтические иллюзии насчет отношений полов…

Зазвонил телефон.

Мгновение Валентина тупо на него смотрела, недоумевая, кто может возникнуть среди ночи, потом схватила трубку:

– Алло?

– Валентина? Это ты? – спросил мужской голос.

И она, дура, была до такой степени зациклена на мыслях об Олеге Пластове, на воспоминаниях о нем, что заорала как ненормальная:

– Олег! Это ты, Олег?

Воцарилось затяжное молчание, потом чрезвычайно вежливый голос растерянно проговорил:

– Ради бога, извините за такой поздний звонок. Я, видимо, номером ошибся. Спокойной ночи, извините меня еще раз, пожалуйста.

Послышались гудки.

– Бли-ин… – протянула Валентина, несколько раз не сильно, но все же чувствительно ударяя себя по голове. – Ну не блин ли, а? Это ж Володька Долохов звонил! Наверное, приехал домой, увидел со двора, что у нас свет горит, и решил отметиться. Что он обо мне подумает, интересно знать?!

Да, интересно… Небось Долохов решит, что ненароком проник в тайну ветреного девичьего сердца своей соседки, и будет мучиться вопросом, как с этой тайной стыкуется существование Вальки Залесского, его наипершего и наилепшего корефана.

И Валентина поспешно принялась накручивать номер долоховского квартирного телефона, чтобы как можно скорей загладить дурацкое недоразумение. Однако в ответ услышала череду бесконечных гудков: к телефону никто не подходил. Зато в трубке как минимум дважды раздались характерные щелчки, означающие, что кто-то пытается прозвониться на их номер по межгороду. И тут наконец-то до Валентины доехало: так ведь Долохов небось не абы куда подался, а в командировку отбыл. И сейчас звонит оттуда друзьям и соседям по какому-то, надо полагать, неотложному делу.

Положила трубку – и тотчас телефон разразился звонками.

– Алло, Володька, это ты? – завопила Валентина.

– Ну, я, – отозвался знакомый долоховский голос, как ей показалось, с некоторой предосторожностью. – Слушай, я тут…

– Ты извини, я просто ждала звонка от одного друга, то есть это не мой друг, а Валькин, но Валька в ванной, вот я и схватила трубку, как ненормальная, понимаешь? – начала Валентина залатывать прорехи в своей репутации.

Чего там! Нынче даже девственную плеву вовсю латают, вновь делают из гулящих девок невинных девиц, так что как-нибудь и репутацию удастся спасти.

– Ага, значит, вы еще не спите? – Голос Долохова явственно повеселел.

– Пока даже не ложились, – сообщила Валентина.

– Вот и ладненько, тогда я не буду извиняться, что разбудил и все такое, – хмыкнул этот нахал. – А теперь ты мне Валю к трубочке позови.

– А я тебе уже как бы и не нужна? – обиделась Валентина. – Прошла любовь, завяли помидоры?

– Сначала суровые мужские игры, но до тебя, моя черешня, тоже дойдет черед, – нетерпеливо бросил Владимир. – Да позови ты наконец Вальку, слышишь?

Что-то у него там горит, догадалась Валентина. Причем горит настолько сильно, что привычное балагурство кажется наигранным, как бы обязаловкой, призванной лишь успокоить Валентину. Однако чует ее сердце, что потом придется-таки поволноваться.

Она передала трубку мужу, который вышел из ванной уже в пижаме, благоухая «Новым жемчугом», а сама никуда не пошла: снедало любопытство. Интересно, что там за мужские игры?