Дамоклов меч над звездным троном

Долгушин поднялся по трапу и почти силой повел его — полуголого — с ветра, с палубы в кают-компанию.

— Ладно, мужики, выяснили, что ничего не выяснили, — подытожил капитан Аристарх, обращаясь к Кравченко и Мещерскому. — Инструктаж кончен, по всему видно. Айда, махнем по рюмашке.

Они двинулись тоже в кают-компанию. Туда же пришел и Саныч. Как-то сами собой появились коньяк, виски, водка. Саныч сбегал в трюм за льдом.

— За тон прошу прощения, — сказал Долгушин после паузы, — досада меня взяла. Точно хотел как лучше, а вышло, как всегда.

— Я делал все, что было в моих силах на тот момент, — угрюмо бросил Кравченко. — Чтоб не было больше никаких разговоров, я вам задаток ваш прямо сейчас верну, раз вы считаете, что я со своими обязанностями не справился.

— Спрячь деньги, дурак, — бросил ему Жданович, раскинувшийся в кресле. — Витька, скажи ему, иначе…

— Не в деньгах дело, деньги вы заработали. В принципе дело. И в надеждах проваленных. — Долгушин широким жестом хозяина плеснул в стаканы виски и придвинул их Кравченко и Мещерскому. — Ситуация, в которой оказался Леха, — непростая. Надо как-то помогать. Вам, Вадим, придется съездить вместе с ним в прокуратуру в понедельник и сказать, что.., ну, что вы в день убийства все время были вместе, не разлучались.

— Хотите, чтобы я соврал? — спросил Кравченко.

— А вы что, ни разу в жизни не врали?

— Следователю ни разу, не приходилось еще, — Кравченко усмехнулся.

— Следователь тоже человек.

— Ну, вообще-то такого уговора не было.

— Я тебе говорил: откажутся они, — бросил Саныч. — Своя задница всегда ближе. Брось, не уламывай его. Черт с ними совсем. Я сам с Макарычем поеду, скажу, что я был с ним.

— Тебя еще у следователя не хватало, с твоими-то нервами, — ответил Долгушин. — Ты мне лучше скажи: что тут без меня было вчера, когда твои отец с мачехой за тобой приезжали.

— Ничего не было, — Саныч отвернулся.

— Ты бы поговорил с отцом по-человечески. Да и эту дамочку тоже как-нибудь успокоил.

— По-человечески? Это с ними? Я ее видеть спокойно не могу. И отца из-за нее. Тошнит меня от одного ее вида, — Саныч мотнул головой. — Гадина проклятая… Из-за нее, гадины перелицованной, мать моя, ты это понимаешь? Мать! — умерла.

— Саныч, бред это твой. Мать твоя умерла, потому что болела. Потому что у нее был рак.

— Она бы еще долго жила… Эта стерва ей жизнь укоротила. Самое ее присутствие на земле, сама мысль о ней. Видеть ее за это спокойно не могу, хоть бы сдохла поскорее на очередной своей живодерне!

— Чего ты женщину позоришь? — хмыкнул капитан Аристарх. — Мачеха у тебя женщина первый сорт. Стильная, ухоженная. Я как глянул, аж обалдел — тебя послушаешь, так она жаба, урод какой-то, мутант, а она.., да она просто красивая женщина.

— Красивая? А ты знаешь, что у нее вся кожа с лица срезана? Что у нее в носу — хрящи от какого-то мертвеца? Что с нее лишнее мясо, как с туши свиной, срубали? — Лицо Саныча перекосила судорога. — А ей мало, всего этого мало, она вон на новую операцию улечься норовит. Мне отцова секретарша звонила. Новость сообщила. Все ведь досужие, сердобольные, блин… Все только и стараются, чтобы я к отцу на коленях пополз прощения просить…

— А по-моему, — хмыкнул капитан Аристарх, — мачеха твоя, как оса, в одно место тебя, парень, ужалила. И чего бы ты тут нам про нее ни говорил, какую бы лапшу ни вешал…

— Да ты что? — Саныч вскинулся. — Что ты городишь, что ты вообще понимаешь? Она не человек. Не женщина она для меня. Что ты так смотришь на меня, Витька? — он обернулся к Долгушину. — И тебе тоже непонятно, да? А чего тут непонятного-то? А если бы тебя на мое место? Если бы отец твой такую вот б.., перекроенную, которая ни о чем другом думать не может, лишь бы как снова чего-то там у себя срезать-отрезать, как маньячка, в свою постель взял, а мать твою родную, которая тебе жизнь дала…

— Я отца своего не помню, а мать свою покойную, как и ты, люблю и помню, — оборвал его Долгушин. — А ты.., ты успокойся. Выпей, успокойся, вдохни глубоко, помедитируй, что ли… А то на тебе прямо лица нет. Что ты, в самом деле, так себя изводишь? Ладно… Мы об этом, о мачехе твоей, как-нибудь потом поговорим. Жаль, я ее не видел вчера.

— Много потерял, женщина царственная, — заметил со странной улыбкой капитан Аристарх.

— Мы в сторону уклонились от главного. Так как же, а? — Долгушин перевел взгляд на молчавшего Кравченко. — Насчет дня понедельника? Кто-то, помнится, в прошлый раз чуть ли не в любви нам тут с Лехой объяснялся, песням нашим… Неужели тоже вранье было?

— Ладно, я поеду с Алексеем Макаровичем в эту вашу прокуратуру, — сказал Кравченко. — Если это хоть как-то поможет ему свою невиновность подтвердить, я с радостью… Всегда пожалуйста.

Мещерский почувствовал: друг его сказал то, что от них, собственно, все здесь и ждали. Краем глаза он увидел, как капитан Аристарх усмехнулся и тряхнул свой стакан с кубиками льда так, словно собирался выдать на стол все двенадцать очков. Только это была не игра в кости. А какая-то совсем другая игра, правил которой Мещерский пока не знал.

Глава 28. КАТАЛОГ