Дамы и господа

Далее события стали разворачиваться стремительно и ужасно. Сергей Николаевич решил откровенно объясниться с женой. Отрицать свою связь с княжной было бессмыс­ленно: он лишь уговаривал жену взять себя в руки и «не делать истории».

Разговор в спальне Варвары Петровны длился долго. Муж, как никогда, терпеливо давал излиться ее гневу. Та покорность и тихая печаль, которые выражало его лицо, еще больше растравляли рану оскорбленной жены: значит, ради дрянной девчонки он мог терпеть что угодно.

В запале Варвара Петровна назвала княжну зазорным для женщины словом, но и тогда муж лишь поморщился, как от боли, а все-таки не прервал поток ее гневных слов.

Под конец Варвара Петровна объявила, что переби­рается в город. Сергей Николаевич согласился, прибавив, что, само собой разумеется, он едет с ней. Это было сказано таким примирительным тоном, что, вытерев красное, зали­тое слезами лицо кружевной оборкой рубашки, она велела распорядиться об обеде. К столу вышла прибранной. Ка­залось, все успокоилось. Супруги сели за стол как обычно. Но тут Сергею Николаевичу сделалось так тяжело и горько, что ему пришлось сделать над собой адское усилие, чтобы не закричать — и кричать долго, пока звук его голоса не превратится в надсадный сип. Приложив салфетку ко рту, он выскочил из-за стола.

В доме начались приготовления к отъезду: прислуга сновала с корзинами и ящиками. Слух о том, что Турге­невы покидают Нескучное, быстро распространился меж дачниками.

Поинтересоваться причиной столь внезапного решения пришел один из завсегдатаев их дома.

Сергей Николаевич взял его под руку, провел через залу в переднюю и тихо сказал:

«Несколько дней тому назад вашему сиятельству в одном доме указали на дверь; а теперь я не буду входить с вами в объяснения, но имею честь вам доложить, что если вы еще раз пожалуете ко мне, то я вас выброшу в окошко. Мне ваш почерк не нравится».

В один из последних вечеров в Нескучном Иван, словно завороженный, бродил возле флигеля, где жили Шаховс­кие. В окно он увидел княжну — темное платье, головка с гладко забранными назад волосами, бледное лицо. Она явно кого-то ждала, и Иван догадался кого.

…Отношения между супругами Тургеневыми, и без того прохладные, стали совсем тягостными. Они не знали, как жить дальше, и все более отдалялись друг от друга.

* * *

Итак, дачное лето 1833 года для Тургеневых закон­чилось рано. Осенью Иван успешно выдержал экзамены в Московский университет: из 167 поступавших приняли лишь 25 человек. Определилась и будущность старшего сына Тургеневых Николая — ему предстояло учиться в Петербургском артиллерийском училище.

Эти семейные радости ослабили напряженность меж­ду супругами. Все шло тихо и мирно, однако начиная с зимы 1834 года появляются сведения о болезни Варвары Петровны. Она решила ехать лечиться за границу, бра­ла с собой доктора Берса, а мужа оставляла дома. Все это выглядело странно: как раз Сергея Николаевича и следовало взять с собой — во избежание возобновления «отношений» с княжной. Но Варвару Петровну словно оставила ревность, совсем недавно сводившая ее с ума.

Тургенева уезжает, перепоручив сыновей мужу и его старшему неженатому брату Николаю Николаевичу.

Летом 1834 года за границей Варвара Петровна рожает дочь. Ее муж не имеет никакого отношения к появлению на свет этой девочки. Отец дочери Варвары Петровны — доктор Берс.

Доктор был человеком молодым, красивым и обладал на редкость приятным характером. Это помогло ему в будущем добиться в жизни больших успехов. Он имел со­лидную клиентуру, получил дворянство, обзавелся семьей. Одна из его дочерей Софья вышла замуж за графа Льва Николаевича Толстого.

Об отношениях доктора с Тургеневой никакие под­робности неизвестны. Несомненно одно: именно она была инициатором связи, приведшей ее к новому мате­ринству.

Дочери Варвара Петровна дала свое имя, а отчество у нее было Николаевна — по имени крестного Николая Николаевича Тургенева. Фамилию девочка получила Бог­данович. По русской традиции новорожденные, чьи отцы были неизвестны, а может, предпочитали таковыми оста­ваться, становились Богдановыми или Богдановичами — от выражения «Бог дал».

Постепенно удалив Андрея Евстафьевича Берса из своей семьи, Тургенева пригласила другого врача. Однако друже­ские отношения с отцом своей дочери ею поддерживались. Берс общался с Варенькой, брал ее в свою семью, где ни для кого не было тайной происхождение девочки.

Когда уже взрослой Варваре Николаевне Богданович кто-то сказал, что она похожа на графиню Толстую, та, немного смутившись, ответила: «Это моя сестра».

Да и Софья Андреевна Толстая в разговоре о Богданович спокойно заметила: «Она дочь моего отца. Подумайте, до чего добра моя мать. Она все это знала, и любила, и ласкала, и принимала у себя молодую девушку».

Оговоримся сразу, Андрей Евстафьевич никогда не был героем романа Тургеневой: сие почетное место всегда занимал Сергей Николаевич.